Найджел Клифф - В поисках христиан и пряностей

Адмирал словно врос в палубу своего корабля. Один ученый доктор, заигрывавший с астрологией, объяснил ему, что флот вошел в эпицентр подземного землетрясения.

– Мужайтесь, друзья! – кричал адмирал своим людям. – Само море дрожит в страхе перед вами [548].

Да Гама вернулся.

Через три дня после землетрясения один из кораблей захватил дхоу, возвращавшееся домой из Адена. На борту его были взяты тысяча золотых монет и товары на сумму в три раза большую. В отсутствие заморина, которому требовалось преподать урок, да Гама забрал ценности, а команду отпустил. На сей раз он твердо решил прежде всего подать пример собственным людям и, дабы избежать даже тени обвинений, велел своим клеркам занести в отчетные книги все до последнего крузадо.

Мусульмане неумышленно ему отомстили, сказав, что до побережья всего три дня ходу. Шесть дней спустя не было видно ни следа суши, и наиболее доверчивые из матросов начали перешептываться, что ее поглотили волны землетрясения. Сущая паника охватила их, когда вспомнилось предсказание нескольких видных европейских астрологов, дескать, когда все планеты выстроятся в доме Рыб, начнется второй всемирный потоп [549]. Ряд португальских дворян подготовились к бедствию, построив гору из ящиков в качестве убежища, на вершину которой водрузили десяток бочек с сухарями, чтобы протянуть, пока не спадет вода, хотя в конечном итоге год обернулся засушливее обычного.

Вскоре выяснилось, что корабли взяли неверный курс. Два дня спустя они прибыли в Чаул, где в свое время погиб Лоуренсо ди Алмейда. Тремя годами ранее здесь вырос новый португальский форт, и вокруг него уже успело возникнуть поселение.

Да Гама огласил приказ короля, назначившего его вице-королем, и занялся делом.

Грандиозные мечты никогда не были свойственны Васко да Гаме. Он был верным слугой своего господина, беспрекословно выполнявшим его распоряжения, прирожденным лидером, намечавшим свой курс и твердо ему следовавшим, и из Португалии с отвращением наблюдал, как его океан подвергается разграблению в ущерб короне. Если бы он мог, заявил он, исполненный сознания долга, «то обогатил бы короля, ибо величайшее благо, каким может заручиться народ, устроить так, чтобы его король хорошо снабжался» [550]. Он намеревался разогнать хапуг и никчемных бездельников, какие скопились тут за десять лет подкупов и непотизма, и привез с собой лично отобранных людей, чтобы поставить их на многие посты. Он уволил всех разом офицеров Чаула, и на улицах было объявлено, что все, кто не находится тут по официальному делу, должны немедленно подняться на борт и уплыть, не то лишатся жалованья. Перед отплытием да Гама отдал первый приказ новому командующему крепости: если, как ожидается, объявится дом Дуарте де Менесеш, которого приплыл сменить да Гама, командующий должен отказать ему в разрешении сойти на берег, игнорировать его приказы и дать ему провизии ровно на четыре дня.

Не обращая внимания на мольбы своих раздражительных от длительного плавания и страдающих цингой матросов разрешить им сойти на берег, да Гама ушел на Гоа. Там его встретили публичными молебнами и пышными празднествами и в ходе торжественного шествия отнесли в собор, а оттуда – в крепость. На следующий день он сместил командующего крепостью Франсишку Перейру и возбудил расследование по длинному списку обвинений против него, поданных жителями города. В число обвинений входили заключение в тюрьму без суда и следствия противников (в том числе городских законников и судей), захват их имущества и изгнание из домов их жен и детей. Собрались толпы, чтобы обвинить Перейру в других «великих злодеяниях» [551], и да Гама без суда приговорил разъяренного бывшего командующего выплатить им компенсацию.

По крайней мере Перейра пустил захваченное имущество на доброе дело: роскошную больницу для европейцев, которые каждый год сотнями заболевали на Востоке [552]. Однако на больницу и равно грандиозный монастырь Святого Франциска было истрачено столько денег, что не осталось средств на жизненно необходимое – вроде артиллерии. Да Гама только взглянул на лечебницу и ее пациентов, многие из которых как будто использовали ее как гостиницу, и приказал старшему лекарю не принимать больше никого, если только он не сможет предъявить язвы. Даже раненых следовало прогонять, если эти раны были получены в драке; причинами драк, чопорно заявил вице-король, неизменно являются женщины, а от них нет лекарства. Многие его люди были больны и все еще ждали разрешения покинуть корабли и горько жаловались. Да Гама резко отвечал, мол, точно знает, как их исцелить, и объявил, что вот-вот будут розданы их доли в добыче с захваченного им корабля. Обещание привлекло также большое число обитателей лечебницы, но когда они попытались вернуться, то обнаружили, что двери перед ними заперли.

Оставалась еще проблема трех женщин, прятавшихся на кораблях. Городской глашатай огласил приговор: «По правому суду короля, нашего суверена, сим приказывается, чтобы этих женщин высекли, ибо у них нет страха перед королевским судом и они приплыли в Индию, невзирая на его запрет» [553]. Разумеется, речь шла о суде и решении да Гамы, действовавшего на Востоке от имени суверена, и наказание было назначено им.

Вне зависимости от их статуса и нравственности, португальские женщины в Гоа были редкостью, и их бедственное положение тут же наделало шума. Монахи-францисканцы, монахи ордена Милосердных братьев и даже епископ Гоа выражали протест чиновникам вице-короля, а дворяне города предложили выкупить несчастных.

Да Гама остался глух к их просьбам, и экзекуция была назначена на следующий день. Незадолго до назначенного часа францисканцы и Милосердные братья процессией с распятием прошли к резиденции вице-короля и объявили, что пришли с последней мольбой о помиловании. Да Гама велел им возвратить распятие на алтарь, а когда они вернулись, произнес пространную речь. Процессия к его дому под знаком креста, ледяным тоном сказал он, «была своего рода заговором и устроена с тем, чтобы показать людям, как он жесток и безжалостен», и такое не должно повторяться. Когда монахи попытались объяснить ему необходимость милосердия, он резко возразил, что милосердие удел не людей, а Господа, и что он поклялся, что если хотя бы один человек в годы его пребывания в должности совершит преступление, он казнит его в стенах города.

Женщин должным образом высекли, и урок возымел желаемое действие. «Люди были сильно возмущены тем, что случилось с этими женщинами, – сообщал Гаспар Коррейя, находившийся в то время в Индии и взявший на себя обязанности хрониста, – и считали вице-короля человеком жестоким; но видя столь великую твердость в исполнении своей воли, они прониклись большим страхом и были осторожны и исправили многое зло, какое существовало в Индии, особенно среди кавалеров, которые были весьма распущены и склонны к злым делам».