Записка о древней и новой России

Гомера и Феокрита, секретарь сенатский — свойство оксигена и всех

газов. Вице-губернатор — пифагорову фигуру, надзиратель в доме

сумасшедших — римское право, или умрут коллежскими и титулярными

советниками. Ни 40-летняя деятельность государственная, ни важные

заслуги не освобождают от долга знать вещи, совсем для нас чуждые

и бесполезные. Никогда любовь к наукам не производила действия,

столь несогласного с их целью! Забавно, что сочинитель сего

Указа, предписывающего всем знать риторику, сам делает в нем

ошибки грамматические!.. Не будем говорить о смешном; заметим

только вредное. Доныне дворяне и не дворяне в гражданской службе

искали у нас чинов или денег; первое побуждение невинно, второе

опасно: ибо умеренность жалованья производит в корыстолюбивых

охоту мздоимства. Теперь, не зная ни физики, ни статистики, ни

других наук, для чего будут служить титулярные и коллежские

советники? Лучшие, т.е. честолюбивые, возьмут отставку, худшие,

т.е. корыстолюбивые, останутся драть кожу с живого и мертвого.

Уже видим и примеры. Вместо сего нового постановления 69

надлежало бы только исполнить сказанное в Уставе университетском,

что впредь молодые люди, вступая в службу, обязаны предъявлять

свидетельство о своих знаниях. От начинающих можно всего

требовать, но кто уже давно служит, с тем нельзя, по

справедливости, делать новых условий для службы; он поседел в

трудах, в правилах чести и в надежде иметь некогда чин статского

советника, ему обещанного законом; а вы нарушаете сей контракт

государственный. И, вместо всеобщих знаний, должно от каждого

человека требовать единственно нужных для той службы, коей он

желает посвятить себя: юнкеров Иностранной коллегии испытывайте в

статистике, истории, географии, дипломатике, языках; других —

только в знаниях отечественного языка и права русского, а не

римского, для нас бесполезного; третьих — в геометрии, буде они

желают быть землемерами и т.д. Хотеть лишнего, или не хотеть

должного, равно предосудительно.

Указ об экзаменах был осыпан везде язвительными насмешками;

тот, о коем теперь хочу говорить, многих оскорбил и никого не

порадовал, хотя самое святейшее человеколюбие внушило его мысль

государю. Слыхали мы о дворянах-извергах, которые торговали

людьми бесчеловечно: купив деревню, выбирали крестьян, годных в

солдаты, и продавали их врознь. Положим, что такие звери были в

наше время, — надлежало бы грозным Указом запретить сей промысел

и сказать, что имение дворян, столь недостойных, будет отдаваемо

в опеку. Губернаторы могли бы наблюдать за исполнением. Вместо

сего, запрещают продажу и куплю рекрут. Дотоле лучшие земледельцы

охотно трудились 10, 20 лет, чтобы скопить 700 или 800 рублей на

покупку рекрута и тем сохранить целость семьи своей, — ныне

отнято от них сильнейшее побуждение благодетельного трудолюбия, 70

промышленности, жизни трезвой. На что богатство родителю, когда

оно не спасет любезного его сына? Правда, винные откупщики

радуются, но отцы семейств плачут. Для государства необходимы

рекруты — лучше брата их из людей злосчастных, нежели счастливых,

ибо судьба последних несравненно горестнее в солдатстве.

Спрашиваю: крестьяне тирана-помещика, который, из жадности к

золоту, мог бы продать их в рекруты, наслаждаются ли

благоденствием от того, что сия продажа запрещена? Может быть,

они сделались бы менее злополучны в полках! С другой стороны,

небогатые владельцы лишились средства сбывать худых крестьян или

дворовых людей с пользой для себя и для общества; ленивый,

невоздержанный исправился бы в строгой шкале воинской; а

работящий, трезвый, остался бы за сохою. Пример также имел бы

спасительное действие: иной унялся бы от пьянства, зная, что

господин может продать его в рекруты. Чем теперь владелец

мелкопоместный, коему нет очереди рекрутской, устрашит крестьян

распутных? Палкой? Изнурительным трудом? Не полезнее ли им

страшиться палки в роте? Скажут, что ныне у нас лучше солдаты, но

справедливо ли? Я спрашивал у генералов — они сего не приметили.

По крайней мере, верно то, что крестьяне стали хуже в селениях.

Отец трех, иногда двух сыновей заблаговременно готовит одного из

них в рекруты и не женит его; сын знает свою долю и пьянствует,

ибо добрым поведением не спасет себя от солдатства. Законодатель

должен смотреть на вещи с разных сторон, а не с одной; иначе,

пресекая зло, может сделать еще более зла.

Так, нынешнее правительство имело, как уверяют, намерение

дать господским людям свободу. Должно знать происхождение сего

рабства. В девятом, десятом, первом-на-десять веке были у нас

рабами одни холопы, т.е. или военнопленные и купленные чужеземцы, 71

или преступники, законом лишенные гражданства, или потомки их; но

богатые люди, имея множество холопей, населяли ими свои земли:

вот первые, в нынешнем смысле, крепостные деревни. Сверх того,

владелец принимал к себе вольных хлебопашцев в кабалу на

условиях, более или менее стеснявших их естественную и

гражданскую свободу; некоторые, получая от него землю,

обязывались и за себя, и за детей своих служить ему вечно —

вторая причина сельского рабства! Другие же крестьяне, и большая

часть, нанимали землю у владельцев только за деньги, или за

определенное количество хлеба, имея право по истечении урочного

времени идти в другое место. Сии свободные переходы имели свое

неудобство: вельможи и богатые люди сманивали к себе вольных

крестьян от владельцев малосильных, которые, оставаясь с пустою

землею, лишались способа платить государственные повинности. Царь

Борис отнял первый у всех крестьян волю переходить с места на

место, т.е. укрепил их за господами, — вот начало общего рабства.

Сей устав изменялся, ограничивался, имел исключения и долгое

время служил поводом к тяжбам, наконец, утвердился во всей силе —

и древнее различие между крестьянами и холопями совершенно

исчезло. Следует: 1) что нынешние господские крестьяне не были

никогда владельцами, т.е. не имели собственной земли, которая

есть законная, неотъемлемая собственность дворян. 2) Что

крестьяне холопского происхождения — также законная собственность

дворянская, и не могут быть освобождены лично без особенного

некоторого удовлетворения помещикам. 3) Что одни вольные,

Годуновым укрепленные за господами, земледельцы могут, по

справедливости, требовать прежней свободы; но как — 4) мы не

знаем ныне, которые из них происходят от холопей и которые от