Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Моя соседка по квартире Тоня работает в нашем цеху на монтаже.

Тоня работает хорошо, но всегда говорит своему мастеру:

– Ты меня подхваливай, так я как лошадь работать буду.

Вполне возможно, что трудовой порыв Тони находит свое продолжение в подъездной сцене. Там, как помните, крепкие «как жандармы» пальцы незнакомки (работа на монтаже сказывается) мешали Ивану Петровичу познавать на практике прекрасное. Возникает представление об обратной хронологии единой писательской вселенной Марамзина. Подросток с отставанием в развитии после крепкой заводской закалки поступает по «рабочей квоте» учиться на инженера-электрика, получает от автора имя-отчество и вылетает с третьего курса после эпохальных вопросов о природе электрона. Читая «официальные» журнальные тексты Марамзина «из сегодня», невольно задаешь себе вопрос: видели ли «второе дно» тогдашние редакторы, или принимали его за неумелую, хотя и идейно правильную, стилизацию косноязычной речи пролетарского подростка?

Через три года Марамзин снова радует ленинградскую детвору, издается его новая книга с названием «для своих»: «Кто развозит горожан». Кроме того, все там же – в «Юности» – в 1968 году появляются два его небольших текста в юмористической рубрике «Пылесос» с подзаголовком: «Из цикла „Рассказы горожанина"». Второй привет был передан. Отдельные рассказы печатаются в антологиях и коллективных сборниках. Параллельно развивается диссидентская карьера Марамзина. Начинается она, впрочем, с отстаивания прав самого Владимира Марамзина. Вот как рассказывает об этом Ефимов:

После многолетних усилий ему удалось заключить договор с издательством «Советский писатель» на издание сборника рассказов. Но после вторжения в Чехословакию в 1968 году атмосфера сгустилась, и издание книги откладывали год за годом. Марамзин подал в суд на издательство, а потом с судебной повесткой ворвался в кабинет директора и устроил там настоящий погром. Его привлекли к суду за хулиганство.

Отмечу, что инцидент, по свидетельству Льва Лосева («запустил чернильницей в морду директора издательства»), произошел, собственно, в 1968 году, поэтому «год за годом» – слишком сильное преувеличение. Марамзину повезло, приговор носил мягкий характер – условный срок. Гуманизм советского суда, как тогда писалось в газетах, привел к тому, что состоявшийся хулиган Марамзин распоясался и пополнил список преступных деяний новыми, куда более тяжкими эпизодами.

Он активно распространяет «тамиздат» и «самиздат». В истории последнего он оставил след как составитель пятитомного собрания сочинений Бродского. Для Марамзина диссидентство было игрой, карнавалом, который можно прекратить без особых последствий. Из интервью Ирины Вахтиной – жены Бориса Вахтина – журналу «Сумерки»:

Естественно, это попало в поле зрения людей, связанных с организацией, естественно, стали приглядываться, кто туда ходит, что там такое, как они там собираются. Начиная с 1968 года начали следить. Я помню, в начале 70-х годов Володя представлял, как они придут, будут звонить, он им не откроет, они будут ломать дверь. Мне даже кажется, что иногда он на рожон лез.

В 1974 году дверь пришлось все же открыть. Хотя нужно признать, что некоторая атмосфера «праздника» присутствовала в момент этого невеселого действия. Из воспоминаний Дианы Виньковецкой:

«Владимир Рафаилович – это не первоапрельская шутка», – сказал сотрудник всем известной организации (какой юморист!), когда они пришли обыскивать Володину квартиру.

Судили Марамзина в феврале следующего года. На суде Марамзин полностью признал вину, покаялся и получил условный срок. Михаил Золотоносов приводит фрагменты последнего слова Марамзина по публикации в газете «Ленинградская правда»:

Закон есть закон. И тот, кто преступает его, является преступником. Сегодня я сам сужу себя вместе с вами <���…> Раскаиваюсь в содеянном и прошу у суда милосердия.

Особое негодование просвещенной публики вызвал даже не сам факт «раскаяния», а то, что после приговора Марамзин поцеловал руку прокурору. Естественно, прокурор была женщиной. Поступок снизил пафос события, придав ему несколько опереточный оттенок. На мой взгляд, это пример не сервильности, а следование тому самому «языческому началу» в личности Марамзина. Ну и при желании можно увидеть в поступке писателя парафраз из классики:

– Батюшка Петр Андреич! – шептал Савельич, стоя за мною и толкая меня. – Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод… (тьфу!) поцелуй у него ручку.

В том же 1975 году Марамзин благополучно эмигрировал во Францию. Понятно, что его злоключения лежат за пределами истории с «Горожанами».

Правда, ровно через год после инициативы с изданием сборника пострадал Борис Вахтин, но тоже по другому поводу. Его отстранили от ведения на Ленинградском телевидении передачи «Русский язык» за мысль о необходимости сохранения дореволюционных топонимов. Телевизионные репрессии не помешали ему в том же 1966 году посетить Китай. Поездка носила рабочий характер. Вахтин – профессиональный востоковед с ученой степенью кандидата филологических наук – имел крепкие позиции в академическом сообществе. Он заведовал Дальневосточным кабинетом ЛО Института востоковедения. Кроме того, он уже был членом СП, заслужив высокое звание своими переводами с китайского языка. Не будем забывать и об исключительном положении его матери.

Для Вахтина участие в проекте «Горожане» носило характер умеренно острого развлечения. На особые дивиденды от «проекта» он не рассчитывал, но при определенных раскладах успех был возможен. Что касается общих человеческих качеств Вахтина, то большой интерес представляет предисловие к посмертному собранию его художественной прозы. Автор предисловия – Игорь Ефимов. Оно намного интереснее пресного «мемуарного портрета» Вахтина в «Связи времен»:

Умел очень эффективно влиять на ход закулисной борьбы в писательских организациях и принял самое активное участие в перевыборных кампаниях, завершившихся скандальным провалом обкомовских кандидатов на пост первого секретаря Ленинградского отделения Союза писателей – сначала Александра Прокофьева, а несколько лет спустя – Олега Шестинского.

Пример, хорошо опровергающий склонность некоторых авторов биографических исследований к излишней биологизации мотивов и действий своих героев. Хотя Давид Дар не был «кровным отцом» Вахтина, но явно оказал весомое практическое влияние на формирование своего пасынка. Вот что говорит о характере своего мужа Ирина Вахтина в уже известном нам интервью:

Ему были тесны рамки, он все время старался за них выйти. Он много, конечно, занимался Китаем, он делал переводы, он сделал две большие работы, которые до сих пор не опубликованы, они идут, но идут очень медленно. Эти работы отнимали очень много времени, и Боря много над ними сидел, но потом с большим увлечением уходил в русскую литературу. Он вообще был человек, который не терпит слова «должен». Если он должен идти на службу, ему уже не очень хочется.