Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

О разнице в положении говорили мимоходом, как о чем-то несущественном. Нина Черкасова «завидует» подруге:

– Какая ты счастливая, Нора! Твоему Сереже ириску протянешь, он доволен. А мой оболтус любит только шоколад…

Конечно, я тоже любил шоколад. Но делал вид, что предпочитаю ириски.

Я не жалею о пережитой бедности. Если верить Хемингуэю, бедность – незаменимая школа для писателя. Бедность делает человека зорким. И так далее.

Любопытно, что Хемингуэй это понял, как только разбогател.

О том, что «дачные эпизоды» – не полузабытые фрагменты детских воспоминаний, подогнанные под нужды художественной прозы, свидетельствует письмо Довлатова 1983 года. В нем говорится о переезде в Германию семьи Владимовых, эмигрировавших из СССР. С женой Владимова – Натальей Кузнецовой – Сергей познакомился как раз на даче у Черкасовых:

Когда мне было двенадцать лет, я дружил с Андрюшей Черкасовым, сыном знаменитого актера. И вот однажды на даче у Черкасовых, где я всегда проводил лето в качестве разночинца, знакомого бедняка и маленького гувернера, появилась красивая девочка – Наташа.

К слову, Евгений Михайлович Кузнецов – отец красивой девочки Наташи – известный театровед, один из руководителей Центрального управления государственными цирками.

Неравенство присутствовало и в отношениях между сестрами Довлатовыми. Борис был не просто «пионер, отличник, футболист и собиратель металлического лома». Правильность брата – знак правильности семьи. Несмотря на слухи о том, что настоящий отец Бориса – крупный ленинградский партийный функционер Александр Угаров, Маргарита Степановна сохранила свою семью. Ее муж – Аркадий Иосифович Аптекман – занимал крупные должности в писательском мире: заместитель ответственного секретаря ленинградского отделения Союза писателей, секретарь парткома Союза писателей, директор ленинградского отделения литфонда. Показательно, что в прозе Довлатова номенклатурное положение дяди не раскрывается, писатель обходится намеренно туманными фразами:

Он стал административным работником. Он был директором чего-то. Или заместителем директора по какой-то части.

Замечу, что историю с Угаровым – возможным отцом брата, Довлатов озвучивает охотно. Она соответствует эстетике его прозы. Высокое номенклатурное положение родственников проговаривается слабо или вообще замалчивается. Негласное соревнование между сестрами убедительно выиграла Маргарита Довлатова, которая оказалась во всех смыслах старшей сестрой. Состоявшаяся семейная жизнь, высокий социальный статус на фоне неудачной актерской карьеры Норы, ее развода, работы обычным корректором. Естественно, что Бориса не просто «ставили в пример» – он был также зримым и приятным знаком превосходства. В яркой биографии двоюродного брата имеется момент, на котором писатель особо не останавливается. Борис в молодости тоже начинал писать прозу, участвовал в совещаниях молодых авторов. Вопрос «кого двигать в писатели» вряд ли решался в пользу племянника, писавшего плохие стихи и сомнительную прозу. К тому же Сергей так и не сумел получить высшее образование, подтвердив тем самым принадлежность к неудачной ветви семьи Довлатовых.

Одаренный Борис, с блеском окончив Театральный институт, все же выбрал не литературу, а мир кино. И здесь он добился определенных успехов. Борис Довлатов – второй режиссер таких известнейших фильмов, как «Белое солнце пустыни», «На войне как на войне». В то время казалось, что Борис снова уверенно обходит своего брата-неудачника. Сергей несколько терялся на фоне старшего брата. Вспоминает Вера Сомина – искусствовед, учившаяся с Борисом в Театральном институте:

Он по своему типу был Джеймс Бонд. Сережа, кстати говоря, таким не был. В нем была совершенно четкая писательская устремленность. Это было ясно с самого начала. Поэтому он состоялся именно на Западе, что очень редко бывает с русскими людьми. Он оказался организованным человеком – не в смысле идиотской советской дисциплины, а в другом, подлинном, смысле. У Бориса же не было какого-то основного жизненного направления и вообще, казалось, никакого направления не было.

Важное замечание, касающееся «организованности» Довлатова. Но тогда она была скрыта его профессиональными литературными неудачами. У «любимца жизни» Бориса, напротив, судьба складывалась легко и без усилий. Путь к вершинам профессии осложнился внезапно открывшимися криминальными наклонностями Бориса. Все ресурсы, связи Довлатовых – Аптекманов были брошены на спасение и реабилитацию сына. Его карьера, несмотря на все старания, в итоге рухнула после очередного криминального виража. На съемках советского блокбастера «Даурия» Борис Довлатов в пьяном виде насмерть сбил офицера Советской Армии. После отбытия срока он так и не сумел «подняться».

Участие Довлатова в «Молодом Ленинграде» – одно из немногих свидетельств прямой помощи Маргариты Степановны литературно малоодаренному племяннику.

Из имен, которые можно назвать известными, в «Молодом Ленинграде» присутствуют Александр Житинский и Олег Охапкин. Интересно, что у Житинского в альманахе поэтическая подборка. Будущая его популярность связана, конечно, с прозой. Довлатов жанрово не удивляет – он представлен рассказом «Ниже ринга». Рассказ можно отнести к прозе о спорте. Автор пытается «дать настроение», описывая тренировку своих друзей и товарищей:

И все-таки я не жалею, что стал заниматься боксом.

Ты спрыгиваешь с трамвая, помахивая чемоданчиком, идешь к переезду, а потом мимо покосившегося забора, мимо пестрых афиш, мимо рельсов, поблескивающих в траве, – к кирпичному фасаду. Там за тяжелой дверью стук и шорох, резкий голос тренера Мартиросяна, неровный свет люминесцентных ламп, запах мокрой кожи и канифоли.

Сидя на низкой скамейке, ты снимаешь свитер и суконные брюки, страхуешь кисти эластичным бинтом, надеваешь перчатки и, затянув зубами шнурки на запястьях, выходишь из раздевалки. Несколько секунд, опершись на канаты, ты наблюдаешь, как чемпион зоны Володька Морев проводит спарринг, потом пересекаешь зал, оставляя за спиной шорох боксерских кед по брезенту, хлопаешь по плечу Борового, который массирует «грушу» в углу, он, не глядя, кивает, плотный кожаный снаряд бьется под фанерным щитком.

После тренировки герой отправляется в душ, обменивается с товарищами загадочными скупыми фразами. Следующая картина. Герой в качестве зрителя на боксерском матче. Он наблюдает за тем, как сражается его товарищ Рудик Милькес. Надоедливый сосед – лысеющий блондин в мятом костюме – все время кричит, чтобы «синий» – Милькес – перестал защищаться и открылся.