Михаил Хлебников - Союз и Довлатов (подробно и приблизительно) [litres]

Свой главный философский труд «Практическая метафизика» я готов был набрать сам вечерами и оплатить типографские расходы. Проффер согласился дать ему марку «Ардиса», включить в каталог и в систему распространения, что было необычайно важно.

Профферы – Эллендея и Карл – владельцы легендарного издательства «Ардис», занимавшегося русской литературой XX века. Они издавали как эмигрантов, так и писателей, живших в СССР: от Набокова до Ахматовой, Булгакова, Платонова, Мандельштама. Несмотря на авторский ряд издательства, Профферы спокойно приезжали в Союз, участвовали в различных культурных проектах, включая Московскую книжную ярмарку. Кроме столицы, семейная пара американских издателей посещала и Ленинград. Готовя почву к возможному отъезду, автор «Практической метафизики» проявляет здоровую практичность, обхаживая Профферов. Во время прогулки по вечернему Ленинграду Ефимов сначала выразил восхищение по поводу намерения «Ардиса» издать романы Набокова, а потом «не удержался и воскликнул»:

– Ах, как бы я мечтал работать в подвале вашего «Ардиса», кем угодно – редактором, наборщиком, корректором! Разумное и посильное дело, без постоянной необходимости врать и изворачиваться – больше мне ничего не нужно.

Думаю, что Профферов удивило несколько мазохистское желание Ефимова отправиться в их подвал, чтобы избавиться от вранья. С другой стороны, Петербург, воздух героев Достоевского… Ефимов где-то понимает и даже разделяет их удивление:

Я был привилегированным российским литератором, живущим в центре прекрасного города, шествующим от успеха к успеху.

Тут уже будем удивляться и мы. Привилегии – есть, квартира в центре Ленинграда – факт, помним. Но где победное шествие писателя Ефимова? Мы что-то пропустили в его творчестве? Есть такой момент. В 1977 году подошла очередь Ефимова отметиться в неоднократно упоминавшейся политиздатовской серии «Пламенные революционеры» – приюте всех свободомыслящих писателей. С предложением написать очередную книгу серии к нему обратилась Алла Пастухова – редактор «Политиздата». Будучи женой Юрия Трифонова, она «причастна» к появлению в серии его романа о народовольцах «Нетерпение», который и сегодня не потерял своей художественной и исторической ценности. Также могу назвать хорошие романы Юрия Давыдова «Две связки писем», «Завещаю вам, братья». Большинство же книг серии не пережило своего времени, хотя их авторами были известные писатели. Об Аксенове я уже говорил. Анатолий Гладилин написал роман о Робеспьере, Окуджава о Пестеле, Владимир Войнович в «Степени доверия» рассказал о Вере Фигнер. Участие в проекте преследовало две цели. Авторы отрабатывали/получали повышенный гонорар за «идейность сочинений» и демонстрировали политическую благонадежность. Большой популярностью серия не пользовалась. Она была попросту скучной.

Ефимов выбрал в качестве своего «пламенного революционера» Джона Лилберна – деятеля Английской революции XVII века, одного из лидеров левеллеров – движения, отстаивавшего интересы «широких народных масс». Лилберн – автор большого количества памфлетов, часть из которых он выпустил анонимно, призывавших защитить завоевания революции. Сначала Лилберн выступал как сторонник Кромвеля, но после того как тот стал, по сути, диктатором, перешел в лагерь его решительных противников. В силу специфики английского общества политический радикализм левеллеров органично сочетался с религиозным диссидентством. Тот же Лилберн в конце жизни примкнул к квакерам. Скорее всего, автор в какой-то степени отождествлял себя со своим героем. В наличии – подпольные сочинения и репутация диссидента. Если первое – реальность, как бы ни относиться к философским упражнениям Ефимова, то вопрос с репутацией, по крайней мере, спорен. Исторический и писательский книжный Лилберн попадает в 1649 году под суд – за разжигание народного недовольства. Высокий книжный характер обвинений Лилберну подчеркивается автором:

Последние недели перед судом его держали в такой строгой изоляции, что дознаться, в чем будет состоять обвинение и под каким предлогом они решили покончить с ним, так и не удалось. Теперь он знал точно: за книги. Только за писания. Никакого разговора о дутых роялистских заговорах, о связях с двором наследника Карла – такой клевете просто никто не поверил бы.

Ясно, что Ефимов «примеряет на себя» страдания долговязого Джона, который был триумфально оправдан и выпущен на свободу под давлением «английской улицы». Проблема в том, что никто не знал о бунтарстве Ефимова. Слова мемуариста о «клейме неблагонадежности, поставленном ленинградским КГБ на писателе Ефимове» выглядят несколько мечтательными. Хотя стилистически они совпадают с приведенными выше речами: заклейменный автор скрывается в сладостном сумраке подвала, где готовит свое отмщение миру.

Ретроспективно Ефимову не хочется признаваться, что эмиграция, затеянная под лозунгом покорения «умов и сердец», полностью провалилась. Поэтому в ход идут банальные рассуждения о том, что после падения коммунистов к власти придут «поклонники Гитлера» и «мафиозные группы». Ефимов «воспроизводит» свое настроение:

Мысли эти повергали в настроение грустной безнадежности. Они убивали надежду на перемены к лучшему, и жизнь тускнела и увядала на глазах.

Щепотка элегии и тавтологии странно смотрится на фоне рассказов о движении писателя Ефимова от одного успеха к другому. К ним мы причислим издание «Свергнуть всякое иго». Тираж – триста тысяч экземпляров. Реакция со стороны критики и читателей нулевая. Ее отсутствие автор также объясняет необычно:

Она была опознана как товар, годящийся для сбыта на черном рынке, через книжных барышников, по цене, значительно превышающей официальные рубль пятьдесят. Продавцы не спешили предлагать ее покупателям, а придерживали для распределения между знакомыми и деловыми клиентами.

Другими словами, на «черном рынке» возникла новая валюта – серые политиздатовские томики с портретом Джона Лилберна. Жаль, что Ефимов не домыслил курса: сколько томиков шли на обмен, допустим, джинсов Levi’s? Каковы были биржевые колебания между «Современным польским детективом» и «Свергнуть всякое иго»? Загадка исчезновения книги решается просто. Она, не вызвав особого интереса, тихо легла на книжные прилавки или была поставлена между другими «пламенными революционерами» на библиотечные полки.

В год отъезда Ефимов успел выпустить очередную детскую книгу. В ней собраны старые известные повести с относительно новой «Пургой…». Тираж издания – сто тысяч экземпляров. Непосредственно готовясь к отъезду, Ефимов не только не прерывает связей с «Детской литературой», но и пишет заявку на очередную книгу. На всякий случай. Заключается договор. Герой новой книги – Томас Джефферсон. Редактор книги – знакомый нам Николай Крыщук. О возможной эмиграции Ефимова начинают ходить неясные слухи. Редактор желает объясниться с автором, чтобы не ставить в неловкое положение издательство: