Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Весной 1908 г. переводные экзамены по тибетскому языку сдали слушатели первого курса капитан Лисынов и подпоручик Рушен, оба с оценкой «отлично». Экзаменовались по тибетскому языку слушатели второго курса поручик Д. М. Драуль с оценкой «отлично» и третьего курса поручик С. П. Троцкий-Сенютович с оценкой «хорошо» [790].

В 1908–1909 академическом году схема преподавания тибетского языка несколько изменилась. Было образовано две группы: для начинающих изучать тибетский язык (3 часа в неделю) и для продолжающих изучение (2 часа в неделю). В первую группу входили 8 студентов и 6 офицеров, во вторую – 5 офицеров. Таким образом, в 1908–1909 академическом году тибетский язык изучали 11 офицеров [791].

В 1909–1910 академическом году в порядок изучения тибетского языка вновь были внесены изменения. Тибетский язык как предмет изучения не внесен в расписание учебных занятий, и, по всей видимости, занятия по нему велись факультативно во внеурочное время. В этом году в группу начинающих были зачислены офицеры – слушатели третьего курса поручик А. И. Калачев и подпоручик О. К. Струве. В группе продолжающих обучение числились только четыре офицера: первого курса штабс-капитан В. М. Драуль, третьего курса капитан К. П. Лисынов, штабс-капитан А. И. Цепушелов и подпоручик П. А. Рушен [792].

Насколько можно судить по имеющимся сведениям, 1910–1911 академический год стал последним, в течение которого велось преподавание тибетского языка [793].

К 1910 г. англо-русские отношения претерпели качественные изменения, особенно после подписания англо-русской конвенции 1907 г. о разделе сфер влияния в Центральной Азии, которая предусматривала взаимное невмешательство в дела Тибета. Ослабление напряженности на тибетском направлении привело к снижению интереса русского Генерального штаба к созданию кадра квалифицированных военных специалистов по Тибету и тибетскому языку.

В 1911 г. выпускные экзамены по тибетскому языку сдали капитан К. П. Лисынов, штабс-капитан С. П. Троцкий-Сенютович, поручики Д. М. Драуль и П. А. Рушен [794]. Они явились первыми офицерами-тибетологами в русской императорской армии.

1907–1908 академический год был одним из самых спокойных за всю историю Восточного института. Об этом свидетельствует и подполковник Поморцев: «В этом году занятия протекали нормальным порядком и были бы благотворнее, если бы не предшествовавшие годы застоя» [795].

В начале января 1908 г. есаул В. М. Мендрин с Высочайшего соизволения по ходатайству министра народного просвещения был оставлен в Восточном институте для приготовления к профессорскому званию по кафедре японской словесности. Это событие имело важное психологическое значение для всех офицеров-слушателей, служило своего рода признанием профессорско-преподавательским составом высокого потенциала офицеров в изучении восточных языков и научной деятельности.

В начале 1908 г. штаб Приамурского военного округа обратился к руководству Восточного института с просьбой дать отзыв на работу выпускника института подполковника Н. Д. Кузьмина «Корейский переводчик» на предмет целесообразности ее издания на казенный счет. Отзыв конференции института был в штаб округа отправлен, но содержание его остается неизвестным. Работа Кузьмина не была опубликована штабом округа.

В марте 1908 г. ГУГШ довело до штаба Приамурского военного округа отношение, согласно которому военный министр по согласованию с министром народного просвещения разрешил допустить состоящего в распоряжении военного агента в Пекине штабс-капитана Бородзича ежегодно к поверочным экзаменам в Восточном институте без расходов от казны с предоставлением этому офицеру в случае успешной сдачи выпускных экзаменов права на получение свидетельства об окончании института [796].

В конце учебного года стали известны результаты рассмотрения конференцией института переводных и выпускных работ офицеров старших курсов. Многие работы оказались исполнены на весьма высоком научном уровне. Представляет интерес характеристика профессорами института письменных работ офицеров-cлушателей III и IV курсов, представленных в 1907–1908 академическом году [797]. Отзывы относятся к работам штабс-капитанов Полевого, Блонского, Мизевского, есаула Кременецкого, подъесаула Славинского (все – IV курса) и слушателя III курса подъесаула Третьяка. Приведем некоторые из отзывов, относящиеся к работам, удостоенным конференцией института золотых медалей.

Профессор А. В. Рудаков в отзыве на работу штабс-капитана Полевого отмечал, что она «представляет перевод китайского сочинения “Бо-шань-хуэй-шуй-лу”, обнимающего собою описание Маньчжурии во всех отношениях. Перевод такой работы требует поэтому тщательного изучения китайской терминологии из области географии, этнографии, истории, административного устройства, народного быта, чему в свою очередь должен предшествовать ряд изысканий в соответствующих областях китаеведения вследствие неполноты словарей. Со своей задачей г. Полевой справился весьма удовлетворительно, так как его работа представляет хороший, осмысленный перевод текста, основанный на продолжительном, серьезном труде, а потому подобный добросовестный труд молодого китаиста заслуживает высшего одобрения – именно награждения золотой медалью» [798].

«Слушатель IV курса японско-китайского отделения штабс-капитан Блонский, – отмечал и. д. профессора Е. Г. Спальвин, – представил полный перевод мемуаров японского поручика Сакураи о порт-артурских боях под заглавием “Никудан” [799], буквально – “Мясные ядра”. Мемуары эти, выдержавшие в Японии ко времени представления перевода 18 изданий, <���…> дают донельзя реальную картину о порт-артурских боях и настроениях под Порт-Артуром и представляют, как оригинальнейшее произведение современной военно-беллетристической литературы, самый выдающийся интерес, о чем единогласно свидетельствуют отзывы многочисленных японских органов прессы и проникшая из Японии в Европу молва. На интерес, возбужденный мемуарами, указывает еще и то обстоятельство, что через несколько месяцев после окончания перевода штабс-капитана Блонского появился и английский перевод, однако далеко уступающий по качеству русскому переводу нашего слушателя, которому к тому же принадлежит первенство.

<���…> Мемуары переведены штабс-капитаном Блонским целиком, без всяких сокращений. Все места перевода, сличимые мною с представленным вместе с переводом оригиналом, свидетельствуют о редкостно добросовестном отношении переводчика к оригиналу. Оригинал, написанный полуразговорным языком, с внесением многих и подчас довольно сложных чисто книжных оборотов, дышит ультра-японским духом и чисто японской оригинальностью и представляет поэтому для переводчика много затруднений. <���…> штабс-капитану Блонскому удалось не только передать общий колорит мемуаров, но и держаться возможной близости к тексту. Переводчик с полным достоинством выходит победителем из борьбы со сложными японскими конструкциями и словообразованиями, всегда улавливая смысл и передавая его достойным русским языком. Благодаря этому на переводе штабс-капитана Блонского сравнительно лишь редко чувствуется влияние японского языка.