Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Далее в опровержении полковник Ягелло подвергает критическому обзору основные обвинения со стороны генерала Блюмера, предъявленные ему и ближайшим сотрудникам. Не рассматривая подробно содержание ответов полковника Ягелло по каждому пункту обвинений генерала Блюмера, заметим, что большинство ответов следует признать вполне удовлетворительными и обоснованными.

В заключении опровержения полковник Ягелло отмечал: «Не могу не выразить своего удивления, как человек, не получивший никакой теоретической подготовки по восточным языкам, весьма слабо знающий фарсидский язык, как он сам сознается в статьях в “Разведчике”, несмотря на восемь лет пребывания на посту инструктора в Тегеране, и обладающий по отношению к этому языку всеми недостатками, свойственными “самоучкам”, – как такой человек может рисковать высказывать свое некомпетентное мнение об этом языке?

Как может человек, ни разу не бывавший на Ташкентских курсах восточных языков, никогда не вступавший в беседу о них ни со мною, ни с одним из преподавателей или слушателей курсов, говорить о постановке дела на них, знании преподавателями языка, принятых руководствах, действительно достигаемых результатах и пр.?

Как может человек, не имевший даже по сие время на руках ничего, кроме незначительной части моего словаря – без предисловия, указателя сокращений и листа замеченных опечаток, – браться без разбора отдельных слов, правда, не за непосильную для него критику, а за огульную ругань по адресу всего труда?

Как может, наконец, человек, занимающий сравнительно высокое служебное положение, позволять себе измышлять и извращать факты, прибегать даже в официальной переписке ко лжи, подтасовке и передержкам и не брезговать для достижения объявленной им низменной цели “согнуть в бараний рог” никакими средствами, вплоть до безрезультатного вызова к себе из Ташкента и угощения в московских ресторанах нужных ему лиц для получения хотя какого-либо “материала” против меня?!

Мой доброжелатель не может уняться и продолжает обращаться за помощью к столичной печати, которую легче провести, так как она не знает меня и уже, конечно, поверит на слово г. Блюмеру и его “авторитетным” ссылкам.

Уж очень велико негодование К. Блюмера за отказ в свое время с моей стороны предоставить ему преподавание персидского и английского языка и участие в издании словаря и книжек. По-видимому, К. Блюмер никак не может примириться с тем, что до сих пор еще меня он не скушал, а полакомиться мною он решил во что бы то ни стало. Не мучает ли г. Блюмера именно хорошая постановка дела на курсах и ревностное отношение офицеров к своему делу?» [1234]

Скандалы 1910–1911 гг., доставившие много неприятностей руководству Туркестанского военного округа и стоившие немалых нервов полковнику И. Д. Ягелло, не имели какого-либо негативного последствия для его дальнейшей карьеры. В конфликте Ягелло показал удивительно высокую степень выживаемости. Ближайшим последствием скандалов стал отказ Главного штаба от дальнейших услуг Ягелло. По распоряжению начальника Главного штаба Ягелло передавались все имевшиеся в штабе экземпляры «Персидско-арабско-русского словаря» и затребована к возврату сумма в 2000 руб., отпущенная ему ранее в кредит для издания словарей [1235]. Продажей своего словаря и возвратом денег Главному штабу И. Д. Ягелло занимался вплоть до начала Первой мировой войны [1236]. Вместе с тем следует заметить, что скандалы все же имели последствия, они отбили у Ягелло малейшее желание заниматься разработкой словарей и учебных пособий, и вплоть до середины 1920-х годов он к этой теме больше не возвращался.

Конфликт Ягелло и туркестанских военных востоковедов с генералом Блюмером был не простым противостоянием личностей, проявлением симпатий и антипатий. Конфликт высветил ряд проблемых моментов в русском военном востоковедении, которые уже приобрели отчетливые очертания к началу Первой мировой войны. Одним из таких вопросов была неопределенность военного востоковедения, как отрасли общего востоковедения, в системе русской науки. Это отчасти явилось результатом общего раскола на рубеже XIX–XX веков классической системы русского востоковедения на две научные школы, по сути два антогонистичных лагеря – академическое востоковедение и практическое востоковедние. Как представители первой школы считали своих оппонентов выскочками и людьми сомнительного знания, так и последние смотрели на первых как на ретроградов и приверженцев уходящей эпохи. Конфликт между Блюмером и Ягелло фактически стал отражением наметившегося противостояния академического мира старой формации и «новой волны» востоковедов, сторонников практической школы. В глазах сторонников академической школы Ягелло и окружавшие его молодые востоковеды выглядели как «самонадеянные и несведующие дилетанты» (по определению Блюмера), которые покушались на установленную академиками монополию научного знания.

С другой стороны, события 1910–1911 гг. вокруг Ташкентской офицерской школы выявили еще одну проблему русского военного востоковедения – пагубность практики самоизоляции от академической востоковедной науки, попытки развивать целые отрасли научного знания собственными ведомственными силами, пусть и хорошо подготовленными и даже талантливыми.

В мае 1911 г. в Ташкентской офицерской школе восточных языков состоялись переводные экзамены для офицеров, закончивших двухлетний теоретический курс. Экзамены успешно сдали четыре офицера-слушателя: штабс-капитаны Рикс, Гарлицкий, Тутолмин и поручик Акимов [1237]. В соответствии с проектом нового Положения об изучении офицерами восточных языков (п. 13), в первый год по окончании теоретического курса офицеры-слушатели командировались во внутренние области Туркестана «со сплошным мусульманским населением». По распоряжению командующего войсками округа летом 1911 г. офицеры-слушатели командировались в следующие пункты Туркестанского края: штабс-капитан Рикс – в Керки, Келиф и Термез для изучения персидского и афганского языков; штабс-капитан Гарлицкий – в г. Ош Ферганской области для изучения сартовского и персидского языков; штабс-капитан Тутолмин – в Серахс и Кушку для изучения персидского и афганского языков; поручик Акимов – в Асхабад и Гаудан Закаспийской области для изучения языков персидского и индустани.

Для офицеров, командируемых в летние стажировки, окружной генерал-квартирмейстер утвердил разработанную полковником И. Д. Ягелло специальную учебную инструкцию [1238]. Она предусматривала изучение особенностей языков в районах командирования – их распространение, использование арабских корней в словах и выражениях, фонетические особенности и др. Офицерам предписывалось делать записи местных легенд, сказок, песен, пословиц, преданий и пр. При этом необходимо было делать фонетическую транскрипцию, перевод на русский язык и указывать место, время и источник получения сведений. В течение года слушатели должны были по каждому из изучаемых языков сделать переводы на русский язык восточных текстов объемом не менее 100 страниц крупного или 150 страниц обычного формата. При переводах вести списки слов и особых выражений с указанием значения, а сами переводы делать хорошим литературным языком с наименьшим отступлением от языка оригинала. Для контроля повседневной деятельности слушатели обязаны были вести дневник стажировки с записью хронологии поездок, работ и с указанием степени полезности пребывания в том или ином районе для целей учебного процесса. Отмечалась также необходимость совершенствования знаний в английском языке. Слушатели обязаны были отчитаться о выполнении учебной инструкции за месяц до окончания годичной стажировки.