Михаил Басханов - История изучения восточных языков в русской императорской армии

Интересны обстоятельства поступления в школу в 1911 г. еще одного слушателя – поручика 5-го Сибирского стрелкового полка В. М. Волковинского. Он самостоятельно занимался изучением китайского языка; в 1910 г., воспользовашись отпуском, совершил четырехмесячную поездку по Южной Маньчжурии. Результатом поездки стали весьма интересные военно-востоковедные работы: «Постановка военного дела в Китае» [1441], «Отчет о смотре войск Лу-цзюнь в Маньчжурии» [1442], «Дислокация войск в Маньчжурии» [1443]и «Формы одежды китайских войск» [1444].

В марте 1911 г. Волковинский испрашивал разрешение на командирование в пределы Маньчжурии для «усовершествования в устном разговорном и письменном китайском языке» и о «назначении повторного испытания в знании разговорного китайского языка на получение денежной премии» [1445]. Поддерживая рапорт Волковинского, начальник штаба 1-го Сибирского армейского корпуса генерал-майор Н. А. Зарубин отмечал: «Со своей стороны считаю долгом прибавить, что поручик Волковинский очень интересуется изучением китайского языка и большую часть своего 4-месячного отпуска провел в Маньчжурии, посвятив его по своей инициативе изучению китайских войск, там расположенных. При систематическом же руководстве и материальной поддержке он может быть полезен в деле разведки нашего ближайшего соседа» [1446]. Штаб Приамурского военного округа не нашел возможным командировать поручика Волковинского в Маньчжурию и допустить его к сдаче экзаменов на получение денежной премии за знание языка. Волковинский был рекомендован к поступлению в окружную подготовительную школу восточных языков.

После сдачи переводных экзаменов в 1911 г. офицеры-слушатели II курса были направлены на языковые и страноведческие стажировки. Слушатели школы, командированные в Японию, находились под непрерывным наблюдением японской полиции. С целью оказания на слушателей психологического давления, японская контрразведка периодически вбрасывала в местную прессу сообщения о деятельности русских офицеров, намекая на их вовлеченность в разведывательные операции против Японии. К примеру, японская газета «Осака Майнити Симбун» 27 октября 1911 г. сообщала читателям о деятельности русского офицера, находившегося в Японии для изучения языка. «Окончивший Восточный институт во Владивостоке, – сообщалось в газетной заметке, – русский пехотный офицер капитан барон фон Виккен [1447]прибыл 19 сентября в г. Нагоя и поселился в гостинице “Нагоя”, что находится на улице Тетемицу-гурацио в квартале Нака-ку. Он заключил с хозяином гостиницы условие на год; месячная плата – 120 иен. Целью своего приезда он называет изучение японского языка, но его поступки не похожи на действия обыкновенного студента; он походит на человека, который что-то такое изучает. Ежедневно он посылает на родину 2–3 заказных письма. Далее он находится в беспрерывных сношениях с другим русским офицером, проживающим в “Оханая” в г. Тоиохаси, находящемся в районе расположения 15-й дивизии…

И вот, когда прошлого 10-го числа начались беспорядки в Китае, капитан Виккен переехал вдруг к англичанину Уирингубато(?) [1448], учителю-филологу 8-й высшей школы, проживающему в деревне Гокисомура, находящейся на востоке от Нагоя. В это же время офицер, проживающий в Тоиохаси, переехал к проживающему в том же городе фотографу N. 25-го числа, ночью, в г. Нагоя к Виккену приехал русский офицер N, проживающий в г. Киото, и имел с ним собеседование, после чего 26-го уехал в Токио. На его поступки следует обратить серьезное внимание: не будет ли это лицо, которое следит за тем, какие передвижения происходят в каждой нашей дивизии в связи с революцией в Китае? Капитан Виккен в возрасте 34–35 лет. Говорят, что он хорошо владеет японским языком» [1449].

В июле 1911 г. штаб Приамурского военного округа обратился в Генеральный штаб с предложением внести в новое Положение об изучении офицерами восточных языков отдельное дополнение, касающееся прохождения службы офицерами, получившими образование на офицерском отделении Восточного института и в окружной подготовительной школе. Штаб округа предлагал обязать офицеров прослужить по выпуску из института или из школы положенный за полученное образование срок не просто на Дальнем Востоке, но еще и в должностях военных переводчиков. По сведениям штаба округа, лишь небольшая часть выпускников офицерского отделения Восточного института занимала должности переводчиков, остальные выпускники под различными предлогами уклонялись от занятия переводческих должностей. При этом большая часть выпускников Восточного отделения продолжала нести службу на Дальнем Востоке. Причину создавшегося положения штаб округа объяснял следующим образом: «Нежелание занимать должности переводчиков происходит от того, что при настоящем положении вещей офицеры-ориенталисты не имеют определенного служебного движения соответственно специальности. Это заставляет их оставаться на службе в строевых частях в общей линии производства в следующие чины и назначения на строевые должности. При таких условиях усвоенные ими познания в азиатских языках остаются неиспользованными, и офицеры эти без практики постепенно начинают их забывать. Нередки также случаи, когда офицеры, окончившие Восточный институт, имея в виду улучшить свое служебное и материальное положение, уходят с военной службы и поступают в другие ведомства. Таким образом, средства, затраченные военным ведомством на изучение офицерами восточных языков, остаются неиспользованными в надлежащей мере» [1450].

Штаб округа также предлагал для стимулирования интереса офицеров к службе переводчиками назначать наиболее достойных из них по прошествии обязательного за окончание военно-востоковедного заведения срока службы на зарубежные должности по линии консульской службы. Причем службу в должностях переводчиков штаб предлагал считать обязательным условием для назначения за рубеж.

Отвечая по существу предложений начальника штаба Приамурского военного округа, начальник Генерального штаба отмечал, что обязать офицеров-восточников срочной выслугой на нештатных должностях переводчиков при окружном штабе едва ли представляется удобным и целесообразным, поскольку это привело бы к ущемлению служебных и материальных интересов офицеров и еще больше сократило бы число желающих изучать восточные языки [1451]. Начальник Генерального штаба также сомневался в том, что предоставление переводчикам преимуществ при назначении на заграничные должности явится для них каким-либо серьезным стимулом. Эти преимущества, кроме того, ограничивали возможность ГУГШ в выборе наиболее достойных кандидатов для занятия должностей за рубежом. Генеральный штаб не хотел связывать себя выбором сотрудников только из того круга лиц, которые прослужили установленные сроки в переводческих должностях. Начальник Генерального штаба при этом отмечал, что для таких лиц помимо знаний по специальности требуются еще «особые свойства умственного и нравственного порядка». Включение этой меры в Положение об изучении офицерами восточных языков, по мнению начальника Генерального штаба, также представлялось нежелательным ввиду того, что назначение офицеров на консульские должности осуществлялось в целях разведки, и мероприятия, к ней относящиеся, не должны подлежать оглашению. Таким образом, предложение штаба Приамурского военного округа было отклонено.