Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Проведение масштабных операций по ссылке и высылке представителей «антисоветской» интеллигенции внесло свои коррективы в организацию оперативной работы ГПУ. В ноябре 1922 г. в штате СОУ было образовано самостоятельное Особое бюро по делам административной высылки антисоветских элементов интеллигенции в составе начальника Я.С. Агранова и его восьми помощников. В январе 1923 г. оно было расформировано, а его функции переданы в секретный отдел. К этому времени штат секретного отдела расширился за счет новых отделений: 9-го (работа против антисоветских элементов в кооперации), 10-го (еврейских националистических группировок), 11-го (антисоветских элементов на транспорте), 12-го (антисоветских элементов в сфере литературы, печати и театров), 13-го (контроль за различными обществами и съездами, высылка интеллигенции за границу), 14-го (работа против антисоветских элементов в вузах). 1 марта 1923 г. было организовано техническое бюро по административным высылкам при отделе центральной регистратуры (ОЦР) СОУ. Решение общих организационных вопросов, касающихся осуществления ссылки и высылки, возлагалось на административно-организационное управление (АОУ), вопросов обеспечения – на отдел снабжения. Еще в сентябре 1922 г. в ведение ГПУ была передана конвойная стража.

В связи с началом работы Комиссии возникла проблема разделения полномочий на возбуждение дел и исполнение постановлений по высылке между отделами милиции и ГПУ. Она не получила ясного освещения в декрете «Об административной высылке». Проблема была поставлена наиболее остро на губернских совещаниях по борьбе с преступностью, проходивших в составе представителей губкомов РКП(б), ГПУ, уголовного розыска и административных отделов исполкомов. Так, 24 декабря 1922 г. на совещании в г. Иркутске было решено, руководствуясь постановлениями ВЦИК от 10 августа и 16 октября 1922 г., поднять вопрос о высылке рецидивистов, немедленно приняв через органы губернского розыска меры по учету этих лиц и сообщению сведений в органы ГПУ [715] . В целях проясненияситуации 10 февраля 1923 г. центральный административный отдел НКВД выпустил инструкцию «О порядке административной высылки уголовников-рецидивистов», которая давала административным отделам при губисполкомах право ходатайствовать перед Комиссией о высылке рецидивистов. При этом, опасаясь наплыва подобных дел, руководство НКВД предусматривало возможность такого порядка «лишь в случае массового развития преступности на территории губернии, что должно было быть установлено постановлением исполкома» [716].

Местные власти с энтузиазмом восприняли перспективу применения мер «социальной защиты» в отношении рецидивистов. К этой категории стремились причислить как можно больше «нежелательных» лиц, освобождаемых из мест заключения. Для составления их списков создавались специальные комиссии. Так, 20 января 1923 г.

Иркутское губсовещание по борьбе с преступностью решило образовать «тройку» в составе губернских представителей суда, уголовного розыска и управления мест заключения. В ее функции входили сбор сведений о количестве судимостей у освобождаемых из тюрем граждан и составление списков лиц, подлежащих административной высылке. Иркутскому губисполкому предлагалось утвердить это положение в срочном порядке ввиду «чрезвычайно массового развития в губернии преступности». Уголовный розыск должен был в кратчайший срок выявить рецидивистов, означенных в постановлении ВЦИК от 16 октября 1922 г., для постановки вопроса об их высылке [717]. В Енисейской губернии губсовещание поручило местному начальнику уголовного розыска совместно с представителем прокуратуры обследовать контингент Красноярской зоны заключения с целью выявления «наиболее социально опасных» рецидивистов, которые подлежали после освобождения высылке из Красноярска и за пределы губернии [718].

Несмотря на то, что ссылка и высылка рецидивистов были признаны прерогативой милиции, местные власти при поимке «соцвредов» стремились опереться на агентурно-оперативную поддержку аппарата ГПУ. Особенно это было характерно для Сибири. Так, 7 октября 1922 г. Енисейское губсовещание по борьбе с преступностью отметило несостоятельность аппарата и средств уголовного розыска в деле борьбы с уголовной преступностью и признало необходимым привлекать возможности ГПУ «как имеющего в своем распоряжении широкую агентурную сеть и вооруженную силу» [719]. По информации Томской губпрокуратуры, в 1922 г. в Томской губ. по причине «чрезвычайной слабости аппарата губернского революционного трибунала» ГПУ являлось следственным органом и органом дознания [720].

Органы ГПУ принимали непосредственное участие в составлении списков «соцвредов», подлежащих административной ссылке и высылке. В феврале 1923 г. в Иркутске в соответствии с телеграммой губотдела ГПУ была создана комиссия в составе начальника отдела ГПУ, заведующего отделом управления ГИК, губпрокурора и помощника литеро-транспортного отделения ГПУ. 15 марта она постановила изъять «опасный для транспорта элемент, проживающий в полосе отчуждения и уличенный два или более раз в самогоноварении». На следующий день в список изымаемых лиц были включены рецидивисты, а также граждане, имеющие неоднократные приводы и «связь с уголовным миром». В качестве основания для применения этих мер указывалась секретная инструкция ГПУ, несмотря на то, что декрет ВЦИК от 16 октября 1922 г. давал право высылки исключительно рецидивистов по ограниченному перечню преступлений. Комиссия поручила начальнику отдела управления во избежание нового наплыва «опасного элемента для транспорта» постоянно сообщать о подлежащих освобождению лицах, отбывших наказание по ряду преступлений, губпрокурору, который определял степень социальной опасности и ставил в известность ЛТО ГПУ для принятия необходимых мер [721]. Непосредственно до вынесения обвинительного заключения Комиссии обвиняемые лица подлежали аресту и заключению в изолятор или исправительно-трудовой дом.

Разделение полномочий на несудебную ссылку и высылку между органами милиции и ГПУ было окончательно подтверждено инструкцией ГПУ от 31 мая 1923 г. «О порядке высылки и рассмотрения дел о лицах, подлежащих высылке». Согласно этому документу, дела «контрреволюционеров» подлежали возбуждению в губернских отделах ГПУ, туда же возвращались на исполнение приговоры Комиссии [722]. Если для признания рецидивиста «социально опасным элементом» было достаточно формального признака неоднократной судимости по установленному перечню преступлений, то в отношении «контрреволюционеров» проводилась агентурная разработка с последующими следственными мероприятиями. В отделах ГПУ рассматривались материалы, которые содержали мало доказательств для их рассмотрения в судебном порядке. Для вынесения обвинительного заключения уполномоченному секретного отделения губотдела ГПУ было достаточно признать пребывание обвиняемого в каком-либо районе «социально опасным». При этом обвиняемому инкриминировалась конкретная статья УК. Заключение губотдела ГПУ до поступления в Комиссию проходило через промежуточную инстанцию. В Сибири таким органом являлось региональное Полномочное представительство (ПП) ГПУ. Сюда стекались материалы из отделов ГПУ Алтайской, Енисейской, Иркутской, Новониколаевской, Омской, Томской губерний и Ойротской автономной обл. Уполномоченный СО ПП ГПУ определял, доказано «преступление» следственными действиями или не доказано. В первом случае материалы направлялись на рассмотрение московской Комиссии. Постановление утверждалось полномочным представителем ГПУ. С июля 1923 г. к решениям представителей ГПУ стали прилагаться заключения прокуроров соответствующего уровня.