Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

К.Б. Радек, планируя написать книгу о Ленине, изучал в ссылке труды русских марксистов и материалы по отечественной истории. В. Коробов активно занимался английским языком, читал и конспектировал экономическую периодику [930]. Литературная деятельность позволяла ссыльным заниматься тем, к чему они испытывали интерес, уходя от повседневной реальности ссылки, и вместе с тем давала возможность иметь хотя и нестабильный, но достойный заработок.

Среди всех ссыльных наиболее уязвимой в материальном отношении была группа «перебежчиков». Они не получали денежных переводов, плохо владели русским языком (либо не владели им совсем), имели, как правило, низкую профессиональную квалификацию. «Перебежчики» не допускались к работе на транспорте и в ряде учреждений как подозревавшиеся в шпионаже. Как следствие, большинство из них были безработными.

Сосланным в Сибирь рецидивистам путь на промышленные предприятия был закрыт. В сельской местности уголовники промышляли мелкими кражами. Многие ссыльные на местах поселения возвращались к занятиям, по обвинению в которых они были сосланы. По информации органов надзора, нэпманы, «спекулянты» и граждане, подозревавшиеся в контрабанде и подделке денежных знаков, получали, как правило, крупные денежные переводы от родственников (по 50–100 руб.) и не торопились трудоустроиться в надежде вернуться к прежним занятиям. В 1926 г. район Приангарья был наводнен фальшивой монетой. По сведениям Иркутского ОГПУ, часть административно-ссыльных в Тулуне занималась перепродажей пушнины и кожсырья [931]. В середине 1920-х гг., согласно информации местных властей, большинство из тех, кто был сослан по ст. 49 УК, не имели определенного места жительства и определенных занятий, скитались по притонам и, очевидно, установили связи с местным преступным миром [932]. Часть ссыльных, занятия которых оставались в сфере легальной деятельности, занимались частной торговлей и ремеслом, трудились по найму у крестьян либо были задействованы в сфере низкоквалифицированного труда на предприятиях.

Для некоторых ссыльных источником средств к существованию становилась служба сексотами в отделах ГПУ – ОГПУ. Один их них так описывал свою вербовку: «Арестовали меня… Правда, мягко подошли: “Так надо. Поедешь в ссылку. Не этапом. Там явишься. Там уже будут знать. Мы им напишем. Останешься «Графом». Войдешь в колонию ссыльных. Материально будешь обеспечен, не беспокойся. Будешь освещать жизнь троцкистской ссылки”» [933].

К концу 1920-х гг. стремительный численный рост ссылки за счет лиц, имевших низкую квалификацию, обострил проблему трудоустройства ссыльных. Ряд районов Сибири был перенаселен безработными рецидивистами, что создавало взрывоопасную криминогенную обстановку. Краевые власти видели решение проблемы в предоставлении им права на использование всех ссыльных и высланных на принудительных работах при принятии мер по борьбе с побегами.

На местах ссылки репрессированных преследовали бытовые проблемы, острота которых зависела от района поселения. Как правило, ссыльные арендовали жилую площадь у местных жителей. В небольших поселениях, особенно в северных краях, а также в некоторых населенных пунктах, переполненных ссыльными (Колпашево, Парабель, Тара, Тулун, Монастырское и др.), жилья катастрофически не хватало. Иногда ссыльные были вынуждены селиться в юртах, заброшенных избах и дворовых постройках. Зачастую в одной избе проживало 8–10 чел.

Многие ссыльные не были приспособлены к жизни в экстремальных условиях севера Сибири. Среди «политиков» особенно тяжело переносили условия сибирской ссылки грузинские меньшевики. «Перебежчики» и захваченные в облавах «нетрудовые элементы» прибывали на места поселения, как правило, без теплой одежды и каких-либо средств к существованию. Обеспечение ссыльных вещевым довольствием было отлажено неудовлетворительно. В Нарымском, Туруханском и Приангарском краях особенно остро ощущался недостаток овощей, фруктов и товаров первой необходимости. Туруханский край с царских времен имел среди ссыльных репутацию худшего места ссылки. Состояние медицинской помощи здесь традиционно не выдерживало никакой критики. Известно, что в Нарымском крае ситуацию с медобслуживанием исправляли в значительной мере сами ссыльные, занимавшие штатные должности в местных больницах. Медицинские пункты могли размещаться в десятках километров от мест поселения репрессированных. Для выезда на медицинское освидетельствование требовалось специальное разрешение. Такие вопросы длительное время рассматривались в верхах. Следствием этих проблем был высокий уровень заболеваемости ссыльных тифом, цингой, туберкулезом и т. д. Положение усугублялось ведомственной неразберихой. Например, больные, инвалиды и граждане, имевшие на руках грудных детей, нередко посылались в Туруханский край или в поселения, находившиеся в 70 верстах и более от уездных и окружных центров [934].

Ссыльные социалисты стремились донести информацию о своих лишениях в первую очередь до единомышленников за рубежом, «троцкисты» – до руководства компартии. Так, Радек в письмах в ЦК ВКП(б) сигнализировал, что ссыльный коммунист Сибиряков переведен из ссылки в Москву в безнадежном состоянии, Альский и Корейко, будучи при смерти, жили в Нарымском крае без врачебной помощи [935]. Некоторые репрессированные, сравнивая условия жизни в ссылке и концлагере, более благосклонно отзывались о последнем: там были казенная одежда, врачебная помощь, порядок во всем.

В целом для ссылки 1920-х гг. был характерен высокий уровень дифференциации в материальном положении разных групп репрессированных. Ссыльные «политики», в первую очередь представители политических партий, благодаря своим внутренним и внешним связям, а также высокому уровню квалификации, находились, несмотря на применявшиеся к ним дискриминационные меры, в лучшем положении по сравнению с другими, особенно рецидивистами и «перебежчиками». Однако к концу 1920-х гг. материальное положение всех ссыльных и высланных заметно осложнилось.

Политические ссыльные, будучи представлены людьми, отличавшимися социально активной позицией, партийной сплоченностью и хорошо осознающими свои цели, традиционно проявляли наибольшую способность к самоорганизации. За время существования дореволюционной политической ссылки отрабатывались принципы этой самоорганизации. В ряды ссыльных «политиков» в 1920-е гг. влились граждане, имевшие опыт царской ссылки. Поэтому закономерно, что среди политического ядра советской ссылки и высылки, представленного членами социалистических партий и групп, идея организации взаимопомощи, борьбы за статус «политических» и консолидации сил в целях отстаивания своих прав перед лицом властей обрела новую жизнь.