Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Зимой 1925 г. в Нарымский край прибыла партия ссыльных сионистов-социалистов, которые были расселены по разным населенным пунктам. По данным ПП ОГПУ по Сибирскому краю, они быстро наладили контакты между собой, а затем попытались установить связи с местными ссыльными социалистами, стремясь объединить политическую ссылку на почве борьбы за свои права. Они планировали координировать действия ссыльных Нарымского, Туруханского, Зырянского краев, Урала для проведения единовременных акций протеста. Однако инициатива сионистов-социалистов была воспринята прочими политссыльными без энтузиазма. «Старожилы» ссылки настороженно отнеслись к «новичкам». Как следовало из переписки, лидеры ссыльных меньшевиков заявили молодым товарищам, что они разгромлены, устали, не имеют прежней энергии и «тяжелы на подъем». Однако это не остановило последних. Весной 1925 г. в составе этой группы для ведения плановой и партийной работы образовалось «Нарымское бюро» во главе с М.В. Бочковским. Бюро наладило тайную переписку с ЦК сионистов-социалистов в Москве, а также пыталось установить связь с единомышленниками за рубежом через Московский ПКК. Члены группы часто ездили по краю и наносили друг другу визиты. С открытием навигации в Нарымском крае количество взаимных посещений возросло. Ссыльный И.X. Мнухин играл роль разъездного инструктора. О результатах своей нелегальной июньской поездки по краю он писал: «Если ГПУ узнает, то влетит. Видел всех, потолковали о внутренней и внешней политике». В ходе консультаций выявились разногласия по поводу коллективного выступления. Некоторые признавали его возможным только при условии единодушия всей ссылки, считая, что в противном случае ослабнут шансы победы и власть сможет опорочить выступление, ссылаясь на то, что вся ссылка не выступила. Характерно, что планировался протест против «режима ГПУ», а не против политики властей в целом.

В июне Мнухин переехал на жительство в Колпашево, где поселился на квартире вместе с другим членом группы – Я.И. Брайловским. Там они приступили к разработке шифра и приемов тайнописи для секретной переписки. Разработанный вариант шифра был одобрен на совещании «Нарымбюро» в Чигаре. Член группы К. Белкин, получивший разрешение на выезд в Палестину, должен был передать его по адресам явок в Москве, Гомеле и Одессе, а также поместить информацию о положении нарымской ссылки в палестинской прессе. Осенью 1925 г. членами группы был написан текст декларации о режиме ссылки для его публикации за границей. Он обсуждался другими фракциями ссылки и был признан слишком резким. Фракции меньшевиков и эсеров предложили компромиссный вариант декларации. Согласие так и не было достигнуто.

Для налаживания связей ссыльные сионисты пытались использовать приезд к некоторым из них жен – Ф.Л. Михайловской и X.X. Беленькой-Финкельберг. В октябре член «Нарымбюро» Брайловский получил разрешение выехать на лечение в Томск. Ему было дано поручение через раввина Певзнера связаться с предполагаемой томской организацией сионистов, чтобы наладить оказание материальной помощи ссыльным. В дальнейшем планировалось установить связи с другими сионистскими организациями в сибирских городах, в первую очередь в Новониколаевске. Однако Певзнер отверг предложение «Нарымбюро». Но ссыльные сионисты продолжали искать контакты с единомышленниками по всей стране.

Члены «Нарымбюро» выступили инициаторами организации касс взаимопомощи. Предполагалось создание двух касс: северной в Парабельском и южной в Колпашевском районах. По этому вопросу велись консультации с представителями других организаций нарымской ссылки – лидерами эсеров (Донской и Чернов), меньшевиков (Тохадзе и Габелов), анархистов (Немерицкий, Володарский и Рубинчик-Мееров). Сами сионисты-социалисты не имели единого мнения по поводу создания общих касс. Одни из них выступали за единую кассу для всех политссыльных, другие – за фракционную кассу. В октябре 1925 г. вопрос был решен: одна касса взаимопомощи, которой руководил Тохадзе, была создана в Колпашевском, другая, возглавляемая меньшевиками Блохом, Спиваком и Ветровым, – в Каргасокском районе. В состав правления касс вошли по одному представителю от анархистов, эсеров и сионистов. «Нарымбюро» прорабатывало также вопрос об организации побегов из ссылки. Инициатива коллективной акции в защиту прав политссыльных так и не получила широкой поддержки за пределами группы. Нарымская фракция сионистов уделяла большое внимание внутренней пропагандистской работе. В Центре запрашивались программы, тезисы и пр. материалы. Представители разных фракций делали доклады на собраниях политссыльных.

Как выяснилось, органы ОГПУ были в курсе деятельности нарымских ссыльных сионистов и их переписки. В ночь с 15 на 16 декабря 1925 г. было арестовано девять членов группы. Им было предъявлено обвинение в создании «антисоветской» организации. Арестованные виновными себя не признали и заявили, что являются беспартийными, хотя и имеют сионистско-социалистические убеждения. Постановлением Особого совещания одни из них получили новые сроки ссылки, другие были заключены в тюрьму [952].

В последующие годы, как с удовлетворением отмечали органы надзора, нарымская политическая ссылка демонстрировала неспособность к консолидации на почве отстаивания своих интересов. Организационная и партийная работа в основном ограничивалась пределами фракций. Например, в среде ссыльных меньшевиков выносились на обсуждение такие животрепещущие темы, как «Оппозиционный момент внутри партии ВКП(б)», «Рабочее движение от Морозовской стачки до наших дней», «Экономика Советской России» и пр. По сведениям информаторов ОГПУ, ссыльные социал-демократы сходились во мнении, что большевики неизбежно пригласят их для совместной работы [953].

Аналогичным образом складывалась ситуация в других местах ссылки. В конце 1924 г. прибыла в ссылку в Красноярск Н.Н. Центилович-Рапопорт, которая характеризовалась органами ОГПУ как видная социал-демократка, обладавшая богатыми навыками подпольной работы и имевшая широкие связи со многими местными ссыльными. В группе политссыльных Красноярска она заняла доминирующее положение. С ее прибытием активизировался поиск контактов со ссыльными «политиками» в Енисейске, Туруханске, Минусинске, Новониколаевске и других сибирских городах, а также с единомышленниками в Ленинграде, Нижнем Новгороде, Вятке, Андижане, Тобольске, Чите с целью обмена информацией и оказания материальной помощи. Согласно донесениям «чекистов», ссыльные пользовались поддержкой некоторых представителей местной учащейся молодежи, которые участвовали в работе кружка, организованного ссыльными эсерами. Органы ОГПУ пришли к выводу об опасности дальнейшего пребывания Центилович-Рапопорт в Красноярске. Она была арестована и выслана в Енисейский уезд. Ее переброска вызвала «глухое недовольство» политссыльных, которые присутствовали на проводах арестованной. Через три дня на улицах Красноярска появились листовки с подписью «группа социалистов», в которых критиковалась политика властей в области продажи водки. Органы ОГПУ воспользовались этим поводом для ареста в октябре 1925 г. шести «членов группы». При обыске на квартирах арестованных «антисоветской» литературы обнаружить не удалось, хотя, по агентурным данным, там хранились издания Красноярского комитета ПСР «Дело» и экземпляры программы ПСР. Арестованные виновными себя не признали, однако в мае 1926 г. Особое совещание приговорило их по ст. 62 и 72 УК к новым срокам ссылки [954].