Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Еще большие сложности возникли при попытке применить дифференцированный подход к «раскулачиванию» семей «кулаков», члены которых работали в сферах промышленного производства, строительства, транспорта, т. е. по роду занятий являлись рабочими, а следовательно, опорой режима. В постановлении Политбюро от 30 января 1930 г. рекомендовалось проявлять «особо осторожный подход» в отношении «кулаков, члены семей которых длительное время работают на фабриках и заводах». Предусматривалась процедура запросов «соответствующих заводских организаций» о поведении и настроениях рабочих – выходцев из крестьян [1026]. В этом же документе (раздел IV, «Особые постановления») была сформулирована и весьма жесткая позиция в отношении «кулаков», работавших к тому времени на производстве: производственным наркоматам и ВЦСПС поручалось «принять немедленные меры по очистке промышленных предприятий в городах от отдельных кулацких элементов (не допуская какой-либо общей кампании чистки на предприятиях)» [1027]. Очевидна двойственность позиции сталинского руководства в отношении крестьян, связанных с рабочим классом: власть, как и в случае с семьями красноармейцев, должна была предусмотреть возможность недовольства и волнений рабочих городских предприятий на почве «раскулачивания». Одновременно она пыталась оперативно изолировать стремительно увеличивавшуюся с конца 1920-х гг. группу крестьян-«кулаков», бежавших из деревни в города.

Другая отнесенная к разряду «кулаков» категория, требовавшая особого внимания, – это «иноподданные», или «кулаки иностранного гражданствa». Речь шла о крестьянах, осевших в России в ходе войн и сохранивших иностранное подданство пли переселившихся из других стран в 1920-е гг. в рамках движения производственной, сельскохозяйственной иммиграции, которая поощрялась в этот период советской властью. 23 января 1930 г. подкомиссия ЦК под председательством И.Д. Кабакова внесла следующее предложение: «Кулацким семьям немецких, чехословацких, болгарских и прочих колоний разрешить выезд за границу с передачей имущества в колхозный фонд» [1028]. В текст, утвержденный Политбюро 30 января 1930 г., данный пункт не попал, поэтому к данному вопросу центральному органу партии пришлось вернуться некоторое время спустя. Своим решением от 20 февраля 1930 г. Политбюро создало комиссию во главе с председателем СНК СССР А.И. Рыковым с участием замнаркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова. Комиссия подготовила проект постановления, которое Политбюро утвердило 25 февраля того же года. Этот документ был призван смягчить остроту вопроса о нарушениях статуса и имущественного положения крестьян иностранного подданства. Во избежание дипломатических осложнений советское руководство решило возвратить лицам данной категории конфискованное имущество (или выплатить компенсацию за него). В случае высылки «за пределы районов сплошной коллективизации» они имели право продать свою недвижимость. Поскольку по отношению к «иноподданным» механизм высылки применялся в «мягкой» форме (с сохранением имущества и выдачей компенсации за недвижимость), то следовало ожидать роста эмиграции иностранных крестьян. Учитывая это, Политбюро спустило «вниз» незамысловатую по форме, но практически трудно реализуемую установку: «Все указанные выше меры осуществлять так, чтобы предотвратить возможность массовой эмиграции крестьян иностранного подданства из СССР, не препятствуя, однако, в отдельных случаях выезду кулацких семейств за границу» [1029]. В сжатом виде она получила оформление в «советском порядке» как шифротелеграмма за подписью Рыкова, направленная на места в начале марта 1930 г. [1030]

Предвидя международные осложнения в связи с начавшимися массовыми репрессиями, сталинское руководство поспешило сформулировать «особую позицию» и в отношении имевших советское гражданство представителей этнических меньшинств, преимущественно выходцев из западных стран, компактно проживавших в ряде районов СССР. Так, согласно поступившим директивам Центра, Сибкрайисполком в дополнение к принятому постановлению от 12 февраля предлагал 1 марта 1930 г. местным органам «руководствоваться следующим»: «Не подлежат конфискации и переселению хозяйства и семьи: татаро-бухарцев, немцев, латышей, эстонцев и латгальцев, если эти села и районы полностью еще не перешли к сплошной коллективизации» [1031].

В ходе последующих массовой (1931 г.) и локальной (1932 г.) депортаций крестьянства директивные органы требовали, чтобы местные власти не допускали «перегибов» в отношении групп «социально-близких» или иностранных подданных. В постановлении Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) «О ликвидации кулачества как класса» от 27 апреля 1931 г. указывались группы, не подлежавшие экспроприации и высылке: «а) хозяйства красных партизан, действительных участников гражданской войны (участвовавших в боях, имеющих ранение или другие заслуги), хозяйства, имеющие членов семьи, находящихся сейчас в Красной Армии; б) все иностранно-подданные; в) кулаки татаро-бухарцы. О кулаках западных нацменьшинств вопрос решить дополнительно (кулаки немцы подлежат выселению)» [1032]. Окончательный список категорий, не подлежавших высылке даже при наличии отдельных признаков «кулацких хозяйств», был закреплен в постановлении Политбюро от 30 августа 1931 г. Документом утверждалась разработанная комиссией ЦК ВКП(б) по спецпереселенцам Инструкция о порядке дальнейшего выселения кулацких семей, в п. 6 которой говорилось о категорическом запрещении высылки семей, «имеющих в своем составе бывших красных партизан, красноармейцев, командиров Красной Армии, рабочих, связанных с производством, лиц, имеющих особые заслуги перед революцией. Запретить также выселение молодежи из состава кулацких семей, которая занята самостоятельным трудом и не имеет тесной связи с семьей или порвала с ней» [1033].

В инструкции 1931 г., обобщившей опыт массовых депортаций крестьянских семей в 1930–1931 гг., не нашла отражения ситуационная практика: отдельные категории крестьянского населения, даже подвергнутые конфискации имущества и определенные к высылке, по распоряжению местных органов власти могли остаться в районах своего проживания. Делая для них исключение, государство придерживалось не только социальных или политических (о чем говорилось ранее), но также и прагматических соображений – чтобы не обременять себя заботой о многочисленных иждивенцах, содержание которых на спецпоселении требовало дополнительных крупных расходов. Установки на «разгрузку» выселяемого крестьянства от детей, инвалидов, стариков и других социально незащищенных категорий сельского населения давались не в законодательных актах, а в документах исполнительных органов. Тем самым подчеркивалось право исполнительных звеньев принимать в ходе массовых или локальных депортаций оперативные решения. Так, по усмотрению местных органов среднего уровня (райисполкомы, окрисполкомы) допускался перевод (в оговоренном различными инструкциями и разъяснениями порядке) отдельных семей из 2-й в 3-ю категорию, который давал крестьянам право оставаться в местах своего проживания. Такое право могло распространяться и на членов семей «кулаков 1-й категории» (арестованных органами ОГПУ). В постановлении Сибкрайисполкома от 12 февраля 1930 г. специальным пунктом оговаривалось следующее: «Отдельные члены семьи выселяемых кулаков могут оставаться по их желанию на месте при условии соответствующей характеристики этих лиц группами бедноты и в каждом отдельном случае с разрешения райисполкома» [1034].