Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

В середине 1920-х гг. голодовки часто объявляли ссыльные, находившиеся на пересыльных пунктах в центральных сибирских городах. Доведенные до отчаяния материальными лишениями люди шли на эту крайнюю меру, чтобы добиться скорейшей отправки на место ссылки. В Красноярском изоляторе постоянно происходили массовые голодовки пересыльных. В ноябре 1925 г. здесь имела место самая многочисленная голодовка: в ней участвовало 169 ссыльных, требовавших отправки к месту ссылки в Туруханский край и на восток. Властям удалось сбить напряжение, отправив через три дня этапом 60 чел. Всего за вторую половину 1925 г. здесь было зафиксировано 258 голодовок. В конце года по этим же причинам начались голодовки в Томском ИТД и домзаке, самая длительная из которых продолжалась три дня. В декабре 1925 г. голодовку объявили 32 «перебежчика» в Новониколаевском ИТД № 1; они требовали своей скорейшей отправки [1005].

В конце 1920-х гг. ссыльным стало труднее добиваться выполнения своих требований даже с помощью голодовок. В начале 1929 г. голодовка «троцкистов» в Тобольском изоляторе не имела успеха. В 1929 г. следовавшие этапом в ссылку «политики» потребовали своей отправки в Енисейск вместо Туруханска и объявили голодовку. На 12-й день уполномоченный ПП ОГПУ по Сибири Краузе заявил о согласии с их требованиями, и акция была прекращена. Однако этап был с угрозами отправлен в Туруханск [1006]. Непосредственно на местах ссылки разрозненные акции протеста были еще менее эффективными. Так, ссыльные «троцкисты» Голодец и Левин, арестованные в декабре 1928 г. за попытку зачитать свое заявление на собрании Славгородского профсоюзного актива, объявили голодовку, требуя освобождения. Окружком ВКП(б) признал выполнение требований арестованных немыслимым в сложившейся обстановке [1007].

Наиболее отчаявшиеся ссыльные прибегали к последнему методу – самоубийству. Иногда это была реакция на произвол местных властей, изоляцию от внешнего мира, невыполнение требований, отправку в концлагерь, тюрьму или менее пригодные для жизни места ссылки. По сведениям органов эмиграции, за 1924 г. покончили с собой 43 узника тюрьмы и ссылки. В Сибири один из ссыльных совершил попытку самоубийства на этапе после того, как ссыльным было отказано в замене ссылки в Туруханск на Енисейск.

В целом акции протеста политссыльных, направленные в первую очередь на привлечение внимания общественности, в советских условиях не достигали былого результата. К концу 1920-х гг. вера ссыльных «политиков» в грядущее неизбежное перерождение режима постепенно уступала место растущему чувству незащищенности перед репрессивной государственной машиной и ощущению безысходности. Таким образом, ссылка и высылка 1920-х гг. демонстрировала значительную разобщенность. Господствовавшей линией поведения большинства политссыльных становился конформизм. Советский режим в сравнении с царским проводил более изощренную политику по отношению к репрессированным. Разница в положении групп ссыльных определялась не их профессиональным или общественным статусом, а политическими критериями, что усиливало разобщенность ссылки. Органы ОГПУ, опираясь на местный партийно-советский аппарат, предотвращали всякие попытки консолидации политссылки, пытаясь по возможности дискредитировать ее представителей в глазах местного населения. К концу десятилетия все ссыльные ощутили ухудшение своего материально-правового положения.

Спецпереселенцы как одна из наиболее массовых и значимых маргинальных групп в социальной структуре постреволюционного российского общества просуществовали около четверти века – с 1930 г. до середины 1950-х гг. Своим возникновением этот уродливый теневой сегмент социальной структуры был обязан начавшейся на рубеже 1920–1930-х гг. эпохе «Великого перелома», или «чрезвычайщины», погрузившей общество, еще не оправившееся от последствий империалистической и Гражданской войн, в атмосферу новой, теперь уже квазигражданской войны, которую сталинский режим объявил крестьянству под лозунгом «ликвидации кулачества как класса».

Форсированный «сверху» процесс раскрестьянивания (утраты единоличным крестьянским хозяйством экономической и социальной независимости) стал причиной перехода одной (преобладающей) части крестьянства в разряд колхозников (по сути, государственных крестьян), миграции во всевозможных формах, в т. ч. беженства, другой его части в города (пролетаризация) и депортации третьей части в спецпоселения (маргинализация). Именно высланные в ходе массовых (1930–1931 гг.) и локальных (с 1932 г.) депортаций крестьяне составили основу «спецконтингента», т. е. совокупности различных категорий репрессированного населения, находившегося в особых, режимных условиях содержания. В первой половине десятилетия именно репрессированные крестьяне, спецпереселенцы-«кулаки» являлись самой значительной среди категорий, учитывавшихся аппаратом ГУЛАГ. И хотя по своему социальному составу «кулацкая ссылка» изначально [а тем более после 1933 г., когда была проведена реорганизация системы спецпоселений и власть начала направлять в поселки городской маргинальный элемент (люмпены, рецидивисты), население, отселявшееся от государственных границ в порядке их «очистки», заключенных в ходе «разгрузки» мест заключения] не была чисто крестьянской, ее крестьянский облик сохранился и к началу 1940-х гг., когда 9/10 населения т. н. трудпоселков составляли «кулаки» и члены их семей.

Следует заметить, что реорганизацию системы спецпоселений в 1933 г. сопровождала и терминологическая замена: спецпоселения стали именоваться труд-поселениями, спецпереселенцы – труд-поселенцами, а «кулацкая ссылка» – «труд-ссылкой». Однако эта замена носила не сущностный, а формальный характер, и в официальной документации даже второй половины 1930-х гг. термин «спецпереселенец» встречался достаточно часто. Его спецорганы использовали и после войны, дополняя необходимыми характеристиками – «спецпереселенцы-кулаки», «спецпереселенцы-немцы» и т. д. В данном исследовании при характеристике крестьянской ссылки 1930-х гг. нами используется термин «спецпереселенцы», хотя в цитируемых документах начиная с 1933 г. говорится о трудпоселках и трудпоселенцах, что сути явления не меняет.

Особенностью сталинской репрессивной политики в начале 1930-х гг. была экстраординарность действий государственных органов всех уровней, ответственных и вовлеченных в ее реализацию. Привычным становился механизм оформления де-юре уже свершавшихся событий. Реальным субъектом власти выступали партийные органы высшего ранга (ЦК ВКП(б) и его Политбюро). Ими выносились решения, имевшие характер директив для исполнения советскими законодательными и исполнительными органами всех уровней. Сложилась практика, при которой принимавшиеся партийной «инстанцией» (так иногда в служебной номенклатурной переписке именовалось Политбюро) постановления затем утверждались в т. н. советском порядке, иными словами, они становились официальными законодательными и распорядительными актами государственной власти без какого-либо упоминания о реальном источнике своего возникновения.