Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

К сожалению, более половины детей сельских «лишенцев» в своих апелляциях отрекались от своих родителей, называли их «эксплуататорами», просили снять с себя «грязное пятно». Бывали случаи, когда дети «лишенцев» прекращали любое общение с семьей и лишь от избирательной комиссии узнавали о смерти своих родителей [331] Там же. Д. 431. Л. 5. . Трудно сказать, насколько искренними были их отречения, но в целом судьбы этих людей служат подтверждением того, что власти удалось разъединить поколения.

Тактику детей городских «лишенцев» при ходатайстве о восстановлении в избирательных правах можно признать удачной. Люди, как правило, не пытались доказать незаконность дискриминационных мер в отношении своих родителей, а подчеркивали свою непричастность к их занятиям, материальную независимость и свой трудовой статус. Благодаря такой тактике большинство детей «лишенцев» (96,5 %) смогло восстановиться в избирательных правах.

В сельской местности остались невосстановленными 30 % детей «лишенцев». Власти не имели серьезных оснований для принятия отрицательного решения, но находили для этого разные отговорки – «контрреволюционно настроен», «опасный элемент» (враждебный), «неисправимый кулак» и т. п. По положению, если сыновей «лишенцев» не лишали избирательных прав, то их призывали в тылоополчение, а если восстанавливали, то в РККА. Желая пополнить ряды тылоополченцев, избирательные комиссии при наличии всех необходимых условий для восстановления (независимость от родителей, наличие трудового стажа, членство в профсоюзах) отказывали сыновьям «лишенцев» в восстановлении в правах.

Изучение групп городских и сельских «лишенцев» позволяет сделать вывод о том, что лишение избирательных прав было направлено на реализацию одной цели – способствовать разрушению как традиционных, так и «буржуазных» слоев общества, доставшихся большевикам в «наследство» от дореволюционного времени (мелкие хозяева города и деревни, предприниматели, торговцы, священнослужители и проч.). Однако процесс этот протекал в городской и сельской местности по-разному.

В городах ситуация не носила столь катастрофического характера, поскольку население было более мобильным и за предыдущее нестабильное десятилетие привыкло к перемене занятий. Для большинства горожан лишение избирательных прав стало сигналом к смене занятий и переходу из частного в государственный сектор. Кроме того, сибирские краевые власти, что уже было отмечено, проявляли заинтересованность в восстановлении в правах значительной части городских «лишенцев».

В 1930-е гг. в результате применения и комбинирования разных мер (лишение избирательных прав в сочетании с экономическим и административным нажимом) большевикам удалось достигнуть своей цели – прекратили свое существование традиционные и частично «новые» городские слои, не вписывавшиеся в новое советское индустриализированное общество. В городе это произошло менее болезненно и с меньшими последствиями, чем в сельской местности. Последующие репрессии этого периода в городе коснулись в первую очередь «бывших», священнослужителей и крупных предпринимателей, в то время как основная масса «лишенцев» ограничилась переменой занятий.

Применение дискриминационной меры в отношении сельских жителей было связано с более сложными и драматически складывавшимися процессами. Во второй половине 1920-х гг. лишение избирательных прав в деревне являлось мерой социально-экономического давления на верхи крестьянства и имело целью дискредитировать в глазах односельчан наиболее уважаемых крестьян – «кулаков». В разработанном государством сценарии драмы под названием «уничтожение единоличного крестьянского хозяйства» лишение избирательных прав послужило прологом последующих репрессий. Практически для всех деревенских «лишенцев» оно было связано с конфискацией имущества, отправкой на спецпоселение, отбыванием наказания в тюрьмах и т. д. К восстановлению в правах сельских «лишенцев» избирательные комиссии подходили более сурово, чем городские. Причина такой жесткости государства по отношению к сельским «лишенцам» связана с нежеланием, а отчасти и невозможностью массы крестьян менять традиционный уклад жизни, род деятельности и работать в государственном (кооперативном) секторе. Несмотря на сокращение своих хозяйств, крестьяне стремились оставаться мелкими собственниками, что противоречило целям большевистского государства. Поэтому власти не смущало то, что часто по надуманным обвинениям и фальсифицированным документам гражданских прав лишались в основном типичные середняки. Сутью лишения избирательных прав была борьба отнюдь не с «эксплуататорами», а с традиционными слоями общества.

Создание советским политическим режимом такого явления, как «лишенчество», имело самые серьезные последствия для общества в целом. Лишение избирательных прав наносило удар по наиболее независимым от государства и деятельным в 1920-е гг. слоям населения, могущим стать социальной основой гражданского общества. Ущемляя в правах «бывших», власти не давали им возможности адаптироваться в новых условиях. И самое важное и долговременное последствие «лишенчества» состояло в проникновении разрушительных процессов в институт семьи. Удар по семейным устоям пришелся как раз на те слои общества, в которых до и даже после революции семейные отношения оставались еще сравнительно прочными. Дети «лишенцев» оказались поставлены в условия жестокого выбора: либо остаться в семье, либо порвать с ней. В судьбах детей городских и сельских «лишенцев» отразился весь драматизм этого выбора. Власти удалось разъединить поколения и нарушить прочность семейных отношений.

Новосибирские «лишенцы» ни в целом, ни в пределах своих категорий не являлись консолидированной общностью (социальной, психологической). Напротив, не без усилий власти, они были атомизированы, разобщены, не имели координации и самоорганизации. В группе апеллировавших не отмечены случаи совместных протестов, поддержки других, выдвижения общих требований и т. д. Подозрительное отношение полноправных граждан, своего рода «общественный контроль», не давал «лишенцам» возможности самоорганизоваться, не вызывая дополнительных подозрений у власти.

Одну из самых активных и вместе с тем наименее изученных групп советского общества представляют частные предприниматели. История этой группы – это история противостояния частных предпринимателей и советского государства, которая закончилась вытеснением предпринимателей на периферию социальной структуры.

С самого начала положение предпринимателей в советском обществе отличалось двойственностью. Будучи одной из самых состоятельных групп, предприниматели должны были бы стоять наверху социальной лестницы. Однако сразу после провозглашения новой экономической политики государство установило ряд юридических ограничений, которые существенно подрывали их престиж и статус в обществе. Предприниматели входили в группу «лишенцев» – были лишены гражданских прав, а следовательно, не могли принимать участие в выборах, служить на государственной службе и в армии, должны были платить дополнительные налоги и т. д. На протяжении 1920-х и в начале 1930-х гг. количество ограничений возрастало, а объем прав предпринимателей уменьшался. К концу первой пятилетки само занятие частнопредпринимательской деятельностью стало уголовно наказуемым преступлением. Официально было объявлено о ликвидации «остатков городской буржуазии».