Коллектив авторов - Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Из всех бывших помещиков восстановили в правах только графа Апраксина, и то лишь потому, что в 1929 г., когда он подавал вторичное ходатайство, ему исполнилось 78 лет [316] ГАНО. Ф. Р-1347. Oп. 1 а. Д. 58. Л. 12. . Остальным отказали, сославшись на то, что они не доказали своей лояльности к советской власти (хотя большинство из них работало в советских учреждениях по пять лет и более). Однако истинной причиной отказа представителям этой категории было их происхождение. В заключениях ОГПУ трафаретно говорилось: «Воздержаться от восстановления в правах как бывшего (князя, графа, помещика и т. д.)» [317] Там же. Д. 394, 397 и др. .

«Эксплуататорам наемного труда» в сельской местности восстановиться в избирательных правах было сложнее, чем горожанам. К середине 1930-х гг. положительные ответы получили лишь 30,2 % заявителей этой группы.

Многие крестьяне в своих ходатайствах и жалобах выражали обиду на советскую власть, выдвигали обвинения в том, что их обманули. Крестьянин из Черепановского района писал: «Сначала советская власть сказала[: ] расширяйте посев, развивайте свое хозяйство, а потом лишила избирательных прав, да если бы я знал, что мне дадут позорную кличку лишенца[,] разве бы я стал работать от рассвета до заката?» [318] Там же. Ф. Р-489. Oп. 1. Д. 337. Л. 7. . «Давали награды на выставках, был уважаемым человеком, все спрашивали совета, а теперь сказали, что кулак, выходит прав был тот бездельник, что лежал на печи и ничего не делал, он – бедняк, его превозносит советская власть» [319] Там же. Ф. Р-400. Oп. 1. Д. 47. Л. 24. , – возмущался крестьянин-культурник из Мошковского района.

Тому, что их сделали «лишенцами», крестьяне находили разные объяснения: «Советская власть понаобещала с три короба, а выполнить не может, вот и нашли козлов отпущения – кулаков» [320] ГАНО. Ф. Р-489. Oп. 1. Д. 246. Л. 8. ; «в деревне 78 дворов, надо было кого-то лишить прав, вот и решили, что я больше всего подхожу» [321] Там же. Ф. Р-400. Oп. 1. Д. 89. Л. 19. . Причиной случившегося считали также «личные счеты», месть, плохие отношения с представителями власти, соседями и т. п.

Торговцы и предприниматели в ходатайствах о восстановлении, как правило, стремились опровергнуть свой нетрудовой статус (43 %); они утверждали, что торговля велась «не ради прибыли, а чтобы выжить». Многие акцентировали внимание на случайном, временном характере торговли, на том, что стали заниматься ею вынужденно – из-за безработицы и отсутствия средств к существованию (44 %), потери кормильца в военные годы (2 %), неграмотности (4 %), инвалидности, болезни, старости (5 %). Кроме того, многие «лишенцы» указывали, что торговля была мелочной и они быстро разорились (67 %). Были и такие, кто отрицал свою причастность к торговле и предпринимательству (20 %). Занимавшиеся торговлей и предпринимательством до революции или непродолжительное время в 1920-е гг. в качестве главного основания для восстановления называли наличие трудового стажа, заработанного на предприятиях или в советских учреждениях, и членство в профсоюзах (47 %). Встречаются и необычные для того времени объяснения причин, заставивших заниматься торговлей. Чаще они попадаются в заявлениях достаточно крупных предпринимателей, выбиравших патенты третьего-пятого разрядов. Представители этой группы настаивали на том, что торговля и предпринимательство ничем не хуже любого другого занятия, если не нарушается закон, что они помогали нормализовать снабжение населения в начале 1920-х гг. и без них советское государство не справилось бы. Одни из них даже обвиняли советскую власть в том, что она «их бессовестно использовала, а когда в них надобность отпала, выбросили за борт жизни» [322] Там же. Ф. Р-1347. Oп. 1 а. Д. 407. Л. 4. , другие недоумевали, как их могли лишить избирательных прав за разрешенную советской властью деятельность [323] Там же. Д. 926, 1256. . Многие относящиеся к этой категории, обращаясь с ходатайством о восстановлении в правах, пытались преуменьшить размеры своих доходов и бизнеса, но их корректировали соседи, знакомые и финансовые органы. Проверки на основе справок или доносов выявляли подлинное состояние дел.

Доля восстановленных среди тех, кто был причислен к торговцам и предпринимателям, была ниже, чем среди большинства категорий городских «лишенцев» (кроме «эксплуататоров наемного труда»). Это объясняется, в первую очередь, тем, что многие представители рассматриваемой группы не имели пятилетнего трудового стажа и не состояли в профсоюзе. Тем не менее получившие опять статус полноправного гражданина в этой группе значительно преобладали над теми, кто соответствовал условиям для восстановления: имели трудовой стаж (далеко не всегда пятилетний) и были членами профсоюза лишь 47 %, а восстановили в правах 67 % торговцев. В 1920-е гг. торговля являлась по сути маргинальным занятием. Большинство «лишенцев» из категории торговцев и предпринимателей заставила заниматься ею в начале десятилетия прежде всего безработица, масштабы этой торговли были очень скромными. Власти, не сумевшие в годы нэпа решить вопрос занятости населения, были вынуждены учитывать это при восстановлении в правах. В справках об удовлетворении таких ходатайств существовала специальная формулировка: «Поскольку Ф.И.О. занимался (занималась) торговлей непродолжительное время в силу безработицы (инвалидности, болезни, потери кормильца и т. д.), в избирательных правах восстановить».

Требуя восстановления в избирательных правах, жившие в городе бывшие служащие карательных органов в своих заявлениях отмечали наличие пятилетнего трудового стажа, полученного на предприятиях или в советских учреждениях, членство в профсоюзах (все представители рассматриваемой группы состояли в профсоюзе), занятие выборных должностей (около половины имели разную общественную нагрузку) и службу в Красной армии (в ней служила четвертая их часть). Кроме того, бывшие служащие карательных органов, обосновывая возможность их восстановления в избирательных правах, писали, что вынужденно служили непродолжительное время и не нанесли вреда советской власти и большевистской партии (не участвовали в подавлении революционного движения). Бывший полицейский С.С. Соловьев даже указал, что, будучи жандармом на железной дороге, в 1913 г. укрыл ссыльных, за что и был изгнан со службы [324] Там же. Д. 1576. Л. 11. .

Несмотря на «тяжесть вины» перед советской властью, большая часть рассматриваемой группы была восстановлена в избирательных правах после подачи заявлений. Можно только удивляться, насколько удачно эти уже немолодые люди адаптировались в постреволюционных условиях. Местные власти, по сути, сами способствовали (возможно, невольно) формированию необходимых условий для их восстановления – до конца 1920-х гг. не лишали их избирательных прав, предоставляли рабочие места. Когда же бывшие служащие карательных органов оказались среди «лишенцев», новосибирский окризбирком и краевая комиссия были вынуждены учитывать их пятилетний трудовой стаж, необходимый для восстановления, членство в профсоюзе и положительные отзывы с работы. Немаловажно, что все без исключения «лишенцы» данной категории являлись низшими и техническими служащими карательных органов. Лишь 10 % членов данной группы не были восстановлены в избирательных правах, хотя имели необходимые данные. Вероятно, местные власти усомнились в «проявленной ими лояльности».