Яков де Санглен - Записки. 1793–1831

Вернег, французский эмигрант, состоявший в 1795–1802 гг. на службе (с перерывами) в русских миссиях в Генуе и Неаполе.

Армфельт Густав Мориц (1757–1814), граф, генерал от инфантерии. В 1811 г. был принят на русскую службу.

Он восхищается вашим рыцарским характером, точно также как и я; сходим когда-нибудь к нему (фр.).

Граф Армфельт меня просил объявить Вам, что этим вечером камердинер императора будет Вас искать. Будьте готовы. Сожгите эту бумагу. Вернег (фр.).

Главный герой драмы (трагедия в стихах) Шиллера «Дон Карлос» маркиз Поза, воспитатель наследного принца при дворе испанского короля Филиппа II. Образ прекраснодушного идеалиста.

Войдите, я Вас прошу (фр.).

Я желаю с Вами познакомиться, чтобы Вы мне объяснили некоторые положения, которые мне не понятны, а Вы должны знать (фр.).

Контрасигнировать, т. е. скрепить своей подписью уже подписанные бумаги.

О французской полиции и министре Жозефе Фуше (1759–1820), герцоге Отрантском.

Все что он ни делает, делается им вполовину (фр.).

Он слишком слаб, чтобы управлять и слишком силен, чтобы быть управляемым (фр.).

Чернокнижество — использование колдовских («черных») методов, колдовство, знахарство.

— Что вы наделали, мой друг?

— Я, граф?

— Да, вы.

— Потрудитесь объясниться!

— Его Величество высказал вам свое желание, чтобы вы познакомились со Сперанским и наблюдали бы за другим негодяем, Балашовым, и вы осмелились отказать наотрез.

— Тут кроется недоразумение, граф. Русский подданный ни в чем не может отказать своему государю, но, зная великодушие и милосердие своего монарха, он имеет право высказать причины, препятствующие ему делать то, что запрещает ему совесть.

— Вы разом разрушили все то, что подготовили вам друзья и сама судьба ваша.

— Но друзья должны были бы сперва убедиться в том, имею ли я необходимые качества для исполнения обязанностей, противных моим убеждениям и верованиям.

— Полноте, друг мой, с этими глупостями не составишь карьеры, но погубишь ее.

— Дело в том, что я предпочту, может быть, отказаться от всех прелестей такой карьеры, которая уронит меня в моих собственных глазах.

— Все это прекрасно в романах, но непригодно в жизни таковой, как она есть на деле, где зло всегда торжествует над добром. Разве Сперанский и Балашов достигли своего настоящего положение благодаря своей добродетели? Выслушайте меня хладнокровно. Император может желать только добра, а для того чтобы достигнуть этого, он должен знать все и знать также людей, окружающих его. Каким же путем он может достигнуть этого, как не следя за ними?

— Согласен; однако я нахожу более справедливым наблюдать за ними прежде, нежели они будут поставлены на столь высокий пост; наконец следует избирать надсмотрщиков из толпы, где их можно набрать массу, но не предлагать подобное средство к существованию людям, которые имеют храбрость жить для идеи и могут умереть за одно слово.

— Вы неисправимы! Подумайте об этом. У вас есть жена и дети, а с подобными убеждениями не уйдешь далеко; вот вам результат: император более не пригласит вас, и счастье отворачивается от вас!

— Прекратим этот разговор, граф, который не может быть приятен для нас обоих, тем более что, как вы сказали, я неисправим.

— Да, вы неисправимы, и со временем раскаетесь в этом, так как монархи любят все возвышенное, но не любят подданных со слишком возвышенными идеями, заметьте это.

— Если я не заслужу любви моего государя, по крайней мере, как человек, буду пользоваться его уважением; а одно стоит другого.

— Прощайте, я пришлю к вам Вернега. Может быть он скорее убедит вас и лучше разъяснит вам, какое зло вы делаете своей семье (фр.).

Вернег : Граф чрезвычайно любит вас и как нельзя более желает быть вам полезным, но он немного портит дело своею горячностью. Преданный душою и телом государю, он хотел бы окружить его людьми, подобными вам, и если это не удается ему сразу, то он выходит из себя.

Я : Скажу вам откровенно, любезный Вернег, что графу не следовало бы так усердно заботиться обо мне, так как скользкий дворцовый паркет создан не для меня.

Вернег : Полно, не теряйте бодрости. Следуйте только советам графа, это старый рутинер, прекрасно знающий атмосферу, в которой он вращается, к тому же он пользуется полным доверием государя.

Я : Я в этом не сомневаюсь, но мне совсем неохота играть двусмысленную роль, не зная к чему это может привести.

Вернег : Аsрегаtе, еще несколько дней и мы будем знать в чем дело.

Я : Благодарю покорно! Вы с графом заставляете меня играть в жмурки, и никто не закричит мне берегись! А у меня под ногами пропасть.

Вернег : Боже мой, имейте терпенье. Я сообщу вам секрет; нам предстоит большая перемена. Россия будет спасена, и нам будет принадлежать слава, что мы этому способствовали.

Я : Россия будет спасена, но какая же ей грозит опасность?

Вернег : Подождите развязки. Два противника России падут, а вместе с ними падет и Наполеон. 1812 год будет памятным годом в летописях России.

Я : Вы подали мне множество мыслей, среди которых я теряюсь, не находя правильного исхода. Впрочем, в карьере, которую вы подготовили мне, я с первого шага стал вне борьбы, так как граф сказал мне положительно, что государь более не призовет меня.

Вернег : Как, он сказал вам это? Прошу вас никому не говорить ни слова о том секрете, который я вам доверил.

Я: Можете быть уверены, что я сохраню его добросовестно, так как мне было бы трудно передать секрет, которого я не понимаю (фр.).

Комплот, т. е. заговор.

Дмитрий Николаевич Бологовский (1775–1852), генерала-лейтенант (1837), сенатор, мемуарист. Приходился племянником А. Д. Балашову. Он был участником заговора и убийства Павла I в 1801 г. В марте 1812 г. был выслан из Санкт-Петербурга в родовое имение в Смоленской губернии.

Магницкий Михаил Леонтьевич (1778–1844), действительный статский советник. В 1810 г. статс-секретарь Государственного совета. Был близок к М. М. Сперанскому.

Быть мне между двух огней (фр.).

Эллизен Георг Генрих (1756–1830), доктор медицины, штатс-физик и член медицинской коллегии в Петербурге.

Вот тиран… (фр.).

Что нет ни веры, ни права, только способность всех (фр.).