Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

Пожар в Медина-дель-Кампо, случившийся 21 августа 1520 года, изменил ситуацию в Кастилии. Разрушение крупнейшего финансового и коммерческого центра страны всколыхнуло волну негодования, впервые затронувшую города юга, что привело в ряды комунерос Хаэн и подтолкнуло другие города севера направить своих представителей в Хунту, сидевшую в Авиле. Однако это новое единение комунерос было всего лишь следствием очередного всплеска возмущения. Фундаментальная проблема выработки общей программы оставалась нерешенной, и именно в попытке решить эту проблему лидеры Хунты обратились к еще одному источнику власти, потенциально более высокому, чем Адриан Утрехтский, – к королеве Хуане Безумной. Если бы они смогли добиться от нее письменного признания законности своего дела, их победа была бы полной. В сентябре Падилье удалось добиться от королевы определенного сочувствия к целям Хунты, но она упрямо отказывалась подписывать какие-либо документы. Несмотря на то что вскоре после этого Адриана и его совет изгнали из Вальядолида, и Хунта готовилась взять на себя управление Кастилией, Падилья больше ничего не добился.

А в Нидерландах советники императора, которых уже отвлекали проблемы с Лютером, после долгих споров решили, что следует пойти на определенные уступки. Они согласились прекратить дальнейшее назначение иностранцев на государственные посты в Кастилии. Кроме того, они решили связать двух наиболее влиятельных грандов – адмирала и коннетабля Кастилии – с правительством регента Адриана Утрехтского. Попытка вернуть крупную знать на стезю активной лояльности Карлу оказалась очень своевременной. После встреч с Хуаной осенью 1520 года в движении комунерос стали возникать проблемы. Фламандцы теперь были далеко, Адриан оказался в худшем случае бледной копией Шевре, а время и расстояния начинали притуплять возмущение, служившее импульсом к восстанию. В городах оно быстро деградировало, скатываясь к гражданскому противостоянию между традиционными врагами, а в самой Хунте комунерос, где относительно дальнейших шагов мнения разделились, власть перешла в руки экстремистов. Теперь начали раздаваться голоса против власти богатых и знатных. Движение, которое начиналось как национальное восстание против иноземного режима, стало приобретать определенные черты социальной революции.

Это не могло не сказаться на поведении знати, чье молчаливое согласие, если не активная поддержка, могло продолжаться только в случае, если бы восстание добилось продолжительного успеха. Опасности, грозившие аристократии в любой широкомасштабной революции, уже на тот момент живо проиллюстрировали события в Валенсии. В этой части Испании, странным образом оторванной от событий в Кастилии, разворачивалась своя революционная драма. В Валенсии недовольство начало разгораться уже летом 1519 года, пока Карл был в Барселоне. На этот раз оно не имело ничего общего с поведением фламандцев, о которых валенсийцы ничего не знали. В действительности если и была какая-то причина для политического недовольства, то она лежала в отсутствии, а не присутствии короля и его двора. Однако главный мотив беспорядков был не политическим, а социальным. Одновременно с этим был дан приказ раздать оружие гильдиям на случай возможных рейдов турецких галер на валенсийский берег. В этот момент летом 1519 года в городе Валенсия вспыхнула эпидемия чумы, которую один из проповедников в кафедральном соборе назвал карой Господней за царившую в городе безнравственность. Если это было так, то казалось особенно несправедливым, что самые аморальные из всех – знать и богачи – могли избежать наказания, сбежав из города. Пока эмоции разгорались, все, кто сидел в администрации, сбежали, и вооруженные ремесленники из гильдий, собравшись в Germania (братство), захватили власть в городе, а затем начали распространять ее на сельскую местность. Это было городское движение – движение буржуазии среднего достатка: ткачей, прядильщиков, ремесленников, и в первые месяцы его возглавлял живший в Валенсии каталонский ткач Хуан Ллоренс, который надеялся сделать Валенсию республикой наподобие Венеции. Однако экстремисты и их лидер Висенс Перес перехватили контроль над движением из рук Ллоренса (который вскоре после этого умер) и повернули его против знати и ее мавританских вассалов, которых они начали насильственно крестить.

Таким образом, когда восстание комунерос в Кастилии только разгоралось, мятежное валенсийское братство (Germania) уже представляло собой радикальное социальное движение. Несмотря на то что после смерти Ллоренса его цели стали на удивление неопределенными, оно, безусловно, представляло серьезную угрозу для аристократической власти и всего иерархического порядка. Трудно определить, какое влияние это оказало на аристократию других частей Испании, но примечательно, что арагонская знать, оказавшаяся в неприятной близости к событиям в Валенсии, не выказывала симпатий делу комунерос. Кроме того, есть признаки того, что события в Валенсии имели более широкое влияние. Например, в Мурсии дон Педро Фахардо, первый маркиз де Велес, чей бывший воспитатель, великий гуманист Пьетро Мартире, прислал ему язвительную характеристику поведения фламандцев, сначала поддержал комунерос. Но когда восстание в Мурсии попало под влияние экстремистов из валенсийского братства, лос Велес благоразумно изменил свое мнение и поднял свои собственные силы против валенсийских бунтовщиков.

По мере того как поведение кастильской знати, на которое повлияли либо события в Валенсии, либо растущий радикализм движения у нее дома, постепенно изменялось от симпатии к строгому нейтралитету или открытой враждебности, заявления и действия коммунерос, в свою очередь, становились все более антиаристократическими. Зимой 1520 года и ранней весной 1521 года, после того как экстремистская фракция под предводительством Гонсало де Леона, обойдя Ласо де ла Вега и его умеренных, захватила лидерство в Хунте, восстание комунерос начало превращаться в борьбу против знати. Города, находившиеся в сеньориальной юрисдикции, как Нахера и Дуэньяс, отказывались подчиняться своим сеньорам. Своей наивысшей точки антиаристократические настроения достигли 10 апреля 1521 года, когда Хунта сделала заявление, что дальнейшая борьба будет сопровождаться «огнем, мечом и кровью», направленными против «грандов, кабальеро и других врагов королевства». Таким образом, восстание комунерос превратилось в социальную революцию.

И как таковая, потерпело поражение. Оно лишилось поддержки аристократов, необходимой для достижения какого-либо длительного успеха, и оттолкнуло от себя более умеренных восставших, которые перестали поддерживать Хунту. Зимой Адриану Утрехтскому и его советникам удалось вернуть Бургос в лагерь роялистов, и по мере того как распространялся страх перед социальными потрясениями, города Кастилии и Андалусии один за другим начали следовать примеру Бургоса. Однако комунерос в некоторой степени компенсировали эти потери за счет примкнувшего к ним обиженного аристократа дона Педро Хирона и решительной поддержки епископа Саморы Антонио де Акунья, который пришел им на помощь со своей личной армией из двух с лишним тысяч бойцов. Акунья был последним в Кастилии прелатом-воином и самым удивительным из них. Член семейства Акунья, одного из наиболее знатных домов Центральной Кастилии, он пользовался благосклонностью Фердананда и Изабеллы, которые сделали его своим дипломатическим представителем в Риме. После смерти Изабеллы он оставил Фердинанда и перешел к Филиппу, но оставался в Риме до 1507 года, когда убедил папу Юлия II назначить его епископом Саморы, пообещав, что будет делать все возможное для продвижения интересов папства в Кастилии. Когда Совет Кастилии стал возражать против его назначения, Акунья захватил свою епархию силой и успешно удерживал ее против попыток алькальда Саморы Родриго Ронкильо изгнать его. Несмотря на то что ему удалось вернуть себе расположение Фердинанда и получить королевское одобрение своего назначения, у него никогда не было полной уверенности в своей власти над епархией. Самора была полем бесконечной борьбы группировок, которая перетекла в борьбу комунерос, когда Акунья, изгнанный из Саморы своими врагами, встал во главе саморских восставших, а его неумолимый враг алькальд Ронкильо стал одним из ведущих военачальников роялистов. В начале 1521 года Акунья провел свои войска по северу Кастилии, присоединился к военному совету комунерос в Вальядолиде и организовал несколько энергичных рейдов по сельской местности. Затем ему пришло в голову идти на Толедо, где он склонил жителей объявить его архиепископом вместо недавно скончавшегося Гийома де Круа.