Джон Эллиот - Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг.

То, что Карла избрали императором, неизбежно изменило отношение его испанских подданных. Это сильно повысило его престиж, открыло новые неожиданные горизонты, которые каталонцы – как результат того, что на тот момент он находился среди них, – вероятно, осознали первыми. Сам Карл менялся и, наконец, начинал обретать собственное лицо. Вероятно, у него установились более простые отношения с его каталонскими подданными, чем с крайне подозрительными кастильцами, и Барселона эти шесть месяцев упивалась положением столицы империи. Если иноземный правитель и имел очевидные недостатки, то теперь впереди, хотя и мельком, уже просматривались возможные преимущества.

Однако именно недостатки произвели наибольшее впечатление на кастильцев, когда Карл спешно проехал через Кастилию, чтобы в январе 1520 года отплыть в Англию и Германию. Если король Кастилии должен был стать еще и императором Священной империи, то для Кастилии это, вероятно, имело серьезные последствия. Во-первых, это влекло за собой длительные периоды королевского абсентеизма, во-вторых – неизбежное повышение налогов для финансирования возросших потребностей короля. Сразу же после объявления о избрании Карла послышались голоса протеста против его предстоящего отъезда. Протесты прозвучали из Толедо, которому, по причинам не до конца понятным, предстояло стать главным источником проблем на ближайшие два года. Почему-то именно в этом городе с наибольшей силой проявились все существовавшие в Кастилии конфликты и противоречия, делая его блестящим примером постоянной взаимосвязи локальных и общенациональных событий.

Подобно Кордове, Севилье и другим большим городам Кастилии и Андалусии, Толедо раздирала вражда знатных дворянских семейств, соперничество которых уходило корнями далеко в прошлое. Естественно, что в период гражданской войны XV века соперничающие семейства принадлежали к противоборствующим лагерям. Такое же положение сохранилось во время столкновений, последовавших за смертью Изабеллы. Толедо был поделен на две основные фракции: Айала под предводительством графа Фуэнсалида-и-Рибера, возглавляемую доном Хуаном де Риберой. Рибера в 1504 году поддержали Фердинанда, в то время как Айала связали свою судьбу с эрцгерцогом Филиппом. После его приезда в Кастилию они получили должное вознаграждение в виде назначения Эрнандо де Авалоса на должность коррехидора в Херес де ла Фронтера, но после внезапной смерти Филиппа Авалос лишился этой должности. До 1516 года Рибера были на подъеме, но после смерти Фердинанда судьбы соперничающих семейств снова поменялись, и Сиснерос восстановил Авалоса в должности. Однако триумф фракции Айала оказался недолгим, поскольку она пала жертвой новой политической вражды, возникшей при режиме Сиснероса в 1516–1517 годах. Как бывшим сторонникам эрцгерцога Филиппа, Айала было логично ожидать, что после приезда в Испанию его сына Карла они останутся в фаворе, но отношения между группировкой Сиснероса и фламандскими советниками Карла были настолько плохи, что Шевре снял с должностей многих сторонников кардинала, включая злосчастного Эрнандо де Авалоса.

К 1519 году роли странным образом поменялись. Рибера, будучи давними союзниками Фердинанда против габсбургского преемника, теперь сами поддержали режим Шевре и стали преданными сторонниками династии, которой не доверяли прежде. Айала разочаровало отношение династии, изначально ими поддержанной, и они открыто встали на сторону антифламандской партии кастильских националистов, символом которой был кардинал Сиснерос.

Однако, несмотря на свою огромную важность, фамильные распри не могут до конца объяснить принципов формирования двух противоборствующих группировок – за или против императора, – которые теперь существовали в Кастилии. Эрнандо де Авалос, являвшийся реальным лидером клана Айала, нашел влиятельного союзника в лице другого кабальеро из Толедо, Хуана де Падилья, изначально принадлежавшего к соперничающей фракции Рибера и женатого на представительнице клана Мендоса – семейства, преданного Карлу. Падилья был человеком недовольным, озлобленным и считавшим себя обойденным при распределении милостей, и если сам он едва ли относился к тем, кто готов внезапно перейти от возмущения к действию, то его жена Мария Пачеко не отличалась подобной сдержанностью. Падилья и его друзья взяли на себя роль рупора всех недовольных в Кастилии. В ноябре 1519 года они разослали во все крупные города письма, указывая, что Карл провел гораздо больше времени в Арагонской короне, чем в Кастилии, и предложили созвать собрание муниципальных представителей. Предполагалось, что они предъявят Карлу определенные требования: он не должен уезжать за границу; не должен допускать вывоза денег из страны; иностранцы не должны назначаться на государственные должности в Испании.

В атмосфере надвигающегося кризиса Шевре и Гаттинара стали активнее продвигать свой план по отъезду Карла. Этот план предполагал созыв очередной сессии кортесов Кастилии, где они должны были проголосовать за дополнительную servicio. Субсидия в размере 600 000 дукатов, которую в 1518 году утвердила сессия кортесов в Вальядолиде, должна была покрыть период в три года, но деньги на поездку требовались императору прямо сейчас, поскольку тех сумм, что выделила Арангонская корона, не хватало. Однако советникам Карла не удалось подготовить общественное мнение Кастилии или смягчить оскорбленные чувства кастильцев с помощью тактических уступок. Они надеялись ослабить оппозицию и, пренебрегая прецедентами, собрать кортесы в Сантьяго – отдаленном городе, удобном только для Карла, который намеревался отплыть из соседнего порта Ла-Корунья. Кроме того, они настаивали, что procuradores кортесов должны иметь все полномочия. Само по себе это требование было не ново, поскольку в 1499 и в 1506 годах корона уже настаивала на этом. Однако с тех пор ее авторитет был подорван борьбой за престолонаследие, и оба требования только еще сильнее обозлили города. Когда 1 апреля 1520 года в Сантьяго открылась сессия кортесов, обнаружилось, что Саламанка наотрез отказалась выполнять королевский приказ, а другие города подготовили для своих procuradores секретные инструкции. Фактически, только Бургос, Гранада и Севилья, где в городских советах доминировали сторонники Карла, предоставили своим представителям всю полноту полномочий, которой требовала корона.

В proposition real (королевском предложении. – Пер .), зачитанном на открытии сессии епископом Палении Рисом де ла Мота, подробно освещалась тема империи, о которой он уже распространялся на сессии 1518 года, будучи епископом Бадахоса. В прошлый раз он уже объяснял, как империя обратилась к Испании за своим императором. И хотя он по-прежнему настаивал на универсализме империи и абсолютной необходимости отъезда Карла из Испании, теперь он, ссылаясь на императора, особенно отчетливо подчеркнул, что Испания является основой империи и что Карл вернется самое позднее в течение трех лет. Но даже идея об Испании как основе империи не смогла успокоить кортесы. Procuradores отказались поверить, что Карл когда-нибудь вернется, и большинство из них были не готовы одобрить субсидию, пока не будут рассмотрены их претензии. 10 апреля в надежде выиграть время, которое можно будет использовать, чтобы оказать персональное давление на каждого из procuradores, Гаттинара перенес сессию из Сантьяго в Ла-Корунью. Мера возымела некоторый успех, и большинство, в конце концов, одобрило субсидию, однако шесть городов по-прежнему упрямо отказывались это сделать. Получив то, что он хотел (хотя в действительности субсидия так и не была получена), Карл назначил регентом Адриана Утрехтского и 20 мая отбыл получать свое наследство. Но позади он оставил взбунтовавшуюся нацию.