Григорий Трубецкой - Воспоминания русского дипломата

Я не буду рассказывать здесь о том, что делалось в Болгарии. Сам я был не всегда достаточно полно осведомлен об этом в то время, а теперь у меня нет достаточно материалов под руками, да и не такова моя задача.

Державы сделали 1 сентября торжественное письменное заявление в Софии, подтверждая, что гарантируют передачу Болгарии тотчас по окончании войны бесспорной зоны Македонии, согласно договору 1912 года, но обусловливают эту гарантию заявлением со стороны Болгарии готовности заключить военное соглашение с союзниками о выступлении в ближайшем времени против Турции. Неполучение от Болгарии в короткий срок ответа будет рассматриваться как отказ по взаимному соглашению от сделанного предложения. К этому письменному заявлению посланники добавили на словах, что не упоминают о занятии линии Вардара союзниками «только потому что есть основание думать, что оно неприятно Болгарии. Если б, однако, это предположение оказалось ошибочным, союзники готовы приступить к оккупации».

Посланники так и не дождались ответа на свое заявление. Вместо того, они узнали 8 сентября о железнодорожной мобилизации, а два дня спустя – о военной мобилизации Болгарии, которая заявила, что делает это не для наступления, а дабы сохранить «вооруженный нейтралитет» {114}. И в эту минуту наши товарищи в Софии надеялись еще, что можно предотвратить войну, если Сербия немедленно отдаст болгарам Македонию, и настаивали на том, чтобы сербы отнюдь не принимали на себя почина враждебных действий против Болгарии.

На ту же точку зрения, к сожалению, стали союзные правительства. Уже 8 сентября мне была послана телеграмма из Петрограда, предписывавшая мне «воззвать к испытанному благоразумию Пашича» и советующая сербам «избегать всего, что могло бы быть истолковано болгарским правительством, как вызывающее действие, и даже по возможности уклоняться от принятия боя». Телеграммой от 10 сентября мне поручалось, не дожидаясь получения моими коллегами инструкций, настаивать перед Пашичем на выражении «безусловного согласия» на передачу державам «части Македонии по линии 1918 года на условиях, которые определят державы сами».

Как только получено было в Нише известие о мобилизации Болгарии, у сербов, как это ни странно, как будто даже отлегло от души. Пашич мне говорил, что это, может быть, все к лучшему, что на Балканах прочистится атмосфера. В Сербии существовало представление о том, что болгарская армия не имеет достаточного боевого снабжения. Кроме того, требовалось известное время для ее мобилизации и сосредоточения, между тем как у сербов все было готово. Совершенно естественно поэтому у них явилось желание предупредить минуту, когда Болгария будет готова, и тотчас напасть на нее. К тому же, они были введены в заблуждение относительно размеров австро-немецких сил, предназначенных для вторжения в Сербию. Заблуждение это поддерживалось французскими летчиками, состоявшими в сербской армии. Впоследствии мне приходилось слышать от французского посланника опровержение этого упрека. К сожалению, однако, он был совершенно справедлив, что доказывается между прочим телеграммой Извольского (нашего посла в Париже) от 10 сентября на имя Сазонова. Извольский сообщал о своей беседе с ближайшим сотрудником тогдашнего министра иностранных дел Делькассэ, г-ном Маржери. Вот дословно, что писал Извольский: «Маркери повторил мне уже известное Вам убеждение Делькассэ, вполне разделяемое генералом Жоффром, что германцы не имеют в виду предпринять в близком будущем серьезных наступательных действий на Балканском полуострове. По получаемым ежедневно из Сербии от французских авиаторов сведениям, в Банате не происходит никаких значительных сосредоточений или передвижений войск. Произведенная австро-германской артиллерией бомбардировка на Дунае имеет вероятно характер демонстрации с целью произвести впечатление на Бухарест и Афины, спутать карты на Балканском полуострове и побудить Болгарию к выступлению против Сербии».

Сравнительный оптимизм сербов поддерживался оппозицией, которую заняла Греция или, лучше сказать, Венизелос, стоявший во главе греческого правительства. Как известно, в ответ на болгарскую мобилизацию Греция ответила также мобилизацией. Венизелос обратился с просьбой к союзникам прислать 150 000 войска. Он надеялся, что при этом ему удастся убедить короля [Константина] исполнить союзные обязательства по отношению к Сербии. Франция и Англия согласились и обещали указанную помощь в том случае, если Болгария нападет на Сербию.

При таких условиях сербским представителям при союзных правительствах было поручено хлопотать о скорейшей присылке вспомогательных войск и в то же время доказывать необходимость для Сербии не ждать нападения Болгарии, а возможно скорее открыть против последней военные действия. Эти представления не имели, однако, никакого успеха.

Делькассэ сказал сербскому посланнику [Весничу], что Франция уже заявила Греции о своей готовности послать войска и что «решение это может образумить Болгарию». Ввиду этого сербы должны воздерживаться от всякого вызова. «Если же Сербия не послушается этого совета и окажется первой виновницей столкновения, это может изменить решение Франции и союзных с ней держав» (телеграмма Извольского 10/23 сентября). Еще резче высказался Сазонов Сполайковичу. Когда последний стал доказывать выгодность со стратегической точки зрения немедленного нападения сербов на болгар, Сазонов ответил, что «считал бы почин сербами военных действий против болгар столь же тяжким преступлением, как выступление последних, которое они хотят опередить. Пока они этого не сделали, они обеспечены в помощи союзников, греков и, быть может, также и румын, представляющей в общем внушительную силу. Если же они решатся на непоправимый шаг, им будет отказано в содействии союзников и греков. При таких условиях даже победа над болгарами не может иметь решающего значения для будущего. Они очутились бы, ослабленные борьбой с болгарами, одни против немцев, господство которых было бы обеспечено на Балканах». Мне предлагалось высказаться в этом духе в самых решительных выражениях перед Пашичем (телеграмма Сазонова 12 сентября).

В тот же день, что состоялась беседа Сазонова с Сполайковичем, 12 сентября, Пашич телеграфировал Сполайковичу: «…Нам кажется, что нашим союзникам еще неясно положение на Балканах, как и то, что обозначает мобилизация болгарской армии. То, что наши союзники еще не видят, что Болгария уже присоединилась к Германии и Турции, ошеломляет нас»… «Теперь не время колебаться, вести переговоры и давать советы, а момент решительных и быстрых действий, ибо раз нельзя было в течение целого года прийти к соглашению посредством переговоров, трудно предполагать, что теперь переговорами возможно чего-нибудь достичь. Болгария желает выиграть время для концентрации своей армии и поэтому будет показывать желание вести еще переговоры. Мы знаем Болгарию и Балканы, и поэтому предлагаем меры, которые могут достичь цели. Если же державы Тройственного согласия будут идти и теперь старым путем по отношению к Болгарии, тогда будет все потеряно, и Болгария, следовательно, успеет обмануть всех нас».