Елена Соломински - Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии

Таблица 1

Найти работу, минуя жесткие условия бирж труда для образованных кругов интеллигенции, лиц «свободных профессий», было основной заботой беженцев, Союза русских евреев и его руководителя. Я.Л.Тейтель был мастером этого дела еще в дореволюционных Самаре и Саратове, где он умело использовал свои связи, а его записочки-прошения быстрым почерком на визитках были легендарны от Санкт-Петербурга до Казани. Но масштаб трагедии в Берлине был иной: здесь счет шел на сотни и тысячи просителей. Особенно в результате экономического кризиса и высокой безработицы содействие в помощи в трудоустройстве русских евреев становилось жизненно важным. С 1921 г. Союз субсидировал еврейское агентство труда (Jüdisches Arbeitsamt), благодаря услугам которого до 90% обращавшихся находили работу. К середине 1920-х годов вопросы трудоустройства русских евреев решались с рабочим Комитетом по обеспечению еврейских организаций (Arbeiterfürsorgemt der jüdischen Organisationen). Очевидно, многоэтапная пересылка документов не была продуктивной. И тогда Союз русских евреев создал свое Бюро труда, активная деятельность которого документирована в материалах Союза 1927–1930-х годов. Благо к этому времени руководство Союза располагало вполне развитой системой профессиональных и личных контактов, что позволяло оперативнее решать проблемы безработных. Сюда поступали заявления от безработных и от тех владельцев компаний, которые готовы были принять сотрудников из числа русско-еврейской колонии. Заявления от безработных подтверждают, что просители были весьма образованные люди, знающие по два-три иностранных языка, закончившие гимназии в России, продолжившие профессиональное образование в Германии. Пример такого заявления представляет письмо Софии Розенблюм от 5 апреля 1930 года:

« Я владею совершенно свободно немецким и французским языками, пишу на русской и немецкой машинках и знаю конторское дело (стенографию). Я служила 6 лет в большом деле в Верстене 547 Я могу давать уроки французского и русского языков. Педагогическим трудом занималась еще в России. Кроме того, я хорошо владею английским и итальянским языком и могла бы сопровождать больного на итальянские и французские курорты. Могла бы исполнять обязанности ассистентки у зубного врача (я сама зубной врач). В Берлине я служила у врача-интерниста» 548. Но были и письма полного отчаяния: 21-летняя Анна Рош, описывая трагедию своей большой семьи, в которой она является единственной кормилицей родителей и четырех братьев, признается, что готова «устроиться на службу кельнершей, буфетчицей, машинисткой, продавщицей в магазин или чем-нибудь в этом роде » 549.

И, конечно, лучом надежды были письма с предложениями о работе, полученные от Союза, как, например, в случае Берты Магазиннер: «Сообщаю Вам, что для Вас предвидится должность в одном бюро» 550.

Немаловажным фактом партнерства общественных организаций немецких и русских евреев была работа в области профессиональной ориентации молодежи в 30-е годы, которую проводило Еврейское бюро труда и общество трудовой экспертизы (Arbeitsgemeinschaft der jüdischen Arbeitsnachweise, Verein für Arbeitsnachweise. V. und Jüdisches Arbeitsamt e. V.). Так, из письма-приглашения Еврейской общины Берлина в адрес Союза русских евреев следует, что в первых днях марта 1930 года состоится ознакомительный семинар по обучению новым техническим профессиям, куда приглашается и молодежь Союза 551Знакомство с техническими профессиями, например, монтировщика радио– и киноаппаратуры, было не только данью моде, но и велением времени.

Эмигранты из России, которые прибыли в Германию после принятого в 1913 году Закона о германском гражданстве, не имели права на работу в сельском хозяйстве, а прибывшие после 1919 г. – на работу на промышленных предприятиях, а могли заниматься лишь неквалифицированным физическим трудом. Государственные социальные пособия для этой категории беженцев не были предусмотрены (лишь после разрешения Министра труда Германии от 17.02.1927 иностранцы получили право на получение пособия по безработице). Согласно немецким законам, иностранец мог получить только то рабочее место, на которое не существовало «немецкого» претендента, что при возрастающей безработице было практически невозможным. « Вся жизнь русской беженской колонии проходит под знаком невозможности заняться продуктивным трудом » 552У русских евреев не было иного пути, кроме самостоятельной или предпринимательской деятельности. На фоне безработицы одних и обнищания других процветала спекуляция. «Берлин оказался наводненным русскими интеллигентами – философы, писатели, музыканты, художники, – но совершенно неожиданным фоном для них служила масса темных дельцов. Биржевики, спекулянты всех размеров и оттенков, купцы, богатые бездельники, шибера, банкиры, просто случайные люди, не имевшие никакого отношения ни к гуманитарным, ни к точным наукам <���…>» 553.

Один из подателей прошения в Союз русских евреев, бывший домовладелец из Москвы И. Ш. Ширман, так описывал свою историю:

« Недавно я обратился к Обществу помощи русским гражданам и послал им записку мне помочь. Общество выдало одну пару старых ботинок для моей жены (взамен старых бот, которые она носила ранее). Это всё, чем они могли помочь, но прибавили, что Общество русских евреев располагает большими средствами и поэтому я туда должен обратиться.

Правда, я с моей семьей (жена, сын 8 лет и дочь 4 лет) в Берлине меньше года, но никогда ни к кому не обращался, чтобы мне или моему семейству получить помощь. Жил я все время на то, что я привез из России. Раньше были деньги, затем продавались бриллианты, потом хорошие шубы. Наконец, принялись за продажу обыкновенной одежды. И так продавалось всё лишь бы не стать чьим-нибудь бременем. Но всему бывает предел. Продавать стало нечего.

Как быть дальше и на что жить, я боюсь задуматься. Мало того, моя жена на 7-м месяце, а для родов еще ничего не предпринято. Я не осмеливаюсь сказать, в чем заключается моя просьба. Я когда-то был хороший управляющий и мог бы кому-то пригодиться » 554.

Это признание печально перекликается с одним из рассказов Саши Черного, очевидца берлинской жизни второй половины 1920-х годов, в котором колоритно описана судьба эмигранта того времени: «Полотерное депо, в котором я работал, лопнуло, потом немножко возродилось, потом окончательно лопнуло и открыло здесь ресторан “Аскольдова могила”. Но я не растерялся и затеял свое самостоятельное дело: контору по перепродаже в лимитрофы щетины из берлинских парикмахерских. Заказов еще нет, но у Кузовкова в Нарве большие связи, а ведь в коммерческом деле это самое главное» 555.