Денис Козлов - Во главе действующего флота

Среди мемуаров армейских офицеров, имевших отношение к военно-морскому флоту, особое место занимают неопубликованные воспоминания С. Н. Сомова, который с осени 1915 г. до окончания военных действий состоял помощником начальника военно-сухопутного отдела оперативной части, а затем самостоятельной военно-сухопутной части штаба командующего Черноморским флотом [73] ГАРФ. Ф. р-6378. Оп. 1. Д. 1. Л. 1—462. . Самобытность этого источника состоит прежде всего в том, что он является одним из очень немногих «флотских» мемуаров, принадлежащих перу армейского офицера, не связанного корпоративными узами с персонажами своих записок. Чрезвычайный научный интерес представляют подробные данные о взаимодействии Черноморского флота и Кавказской армии в ходе Эрзерумской и Трапезундской операций 1916 г., поскольку решение вопросов организации совместных действий с сухопутными войсками входило в круг непосредственных служебных обязанностей мемуариста. В отличие от упомянутых выше воспоминаний, написанных в большинстве своем моряками, сочинение С. Н. Сомова является своеобразным «свежим взглядом со стороны» и поэтому содержит абсолютно беспристрастные рассуждения автора о широком спектре проблем, связанных со службой штаба флота Черного моря.

Последнее относится и к запискам Ф. П. Рерберга, состоявшего начальником штаба Севастопольской крепости и по делам службы работавшего в тесной связи со штабом Черноморского флота. В заметках Ф. П. Рерберга можно встретить весьма ценные наблюдения о работе этого органа управления в бытность вице-адмирала А. В. Колчака командующим флотом [74] Рерберг Ф. П. Вице-адмирал Колчак на Черноморском флоте / Публ. A. B. Ганина // Военно-исторический журнал. 2008. № 10. С. 66–69; № 11. С. 52–58; № 12. С. 59–65. .

Среди эпистолярных источников особое место занимают опубликованные фрагменты переписки ярких представителей «эссеновской школы» и выдающихся флотских офицеров своего времени — В. М. Альтфатера и А. В. Колчака [75] «Все-таки надеюсь, что мы отомстим немцам». Из переписки В. М. Альтфатера и А. В. Колчака / Публ. В. Петрова // Источник. 1997. № 5. С. 4–23. . Частные письма, написанные совершенно свободно и откровенно, содержат уникальные и зачастую нелицеприятные подробности «из первых рук» о деятельности ставки, главного командования 6-й армии и командования Балтфлота в 1914 и 1915 гг. По нашему мнению, эти сведения являются существенным дополнением к информации, содержащейся в официальных бумагах.

Завершая конспективную характеристику источниковой базы настоящей работы, упомянем о документированном справочнике «Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801–1917», в четвертом томе которого содержится систематизированная информация о компетенции, функциях, структуре и руководящем составе подразделений Морского министерства. Приведенные в справочнике данные отличаются не только высокой достоверностью, но в некоторых случаях и научной новизной: в частности, здесь впервые опубликованы данные о малоизвестном органе морведа — Походном штабе морского министра, существовавшем с мая по декабрь 1917 г. [76] Высшие и центральные государственные учреждения России. 1801–1917. Т. 4: Центральные государственные учреждения. Министерство иностранных дел. Военное министерство. Морское министерство. СПб.: Наука, 2004. С. 263.

Модернизация системы органов военного управления стала одним из ключевых компонентов военной реформы 1905–1912 гг. Необходимость реорганизации военного управленческого аппарата, сложившегося в России к началу XX столетия, была обусловлена его неспособностью эффективно руководить строительством и применением вооруженных сил, которая была продемонстрирована опытом Русско-японской войны 1904–1905 гг.

Низкая эффективность деятельности системы военного управления в войне с Японией предопределялась, на наш взгляд, несколькими обстоятельствами. Во-первых, в результате «милютинской» военной реформы 1860-1870-х гг. и проведенной в 1885 г. реорганизации центрального аппарата морского ведомства в Российской империи не появилось структур, специально предназначенных для выработки планов применения вооруженных сил и управления ими в военное время.

Во-вторых, в системе государственного и военного управления отсутствовал дееспособный механизм координации усилий армии и флота, которые находились в ведении отдельных министерств. По наблюдению авторитетного современного исследователя, « функция самодержца состояла в том, чтоб проявить проницательность и сообщить действиям единство, но Николай II был молод, неопытен и нерешителен » [77] Меннинг Б. В. Ни Мольтке, ни Мэхен: стратегия в русско-японской войне: Пер. с англ. // Русско-японская война 1904–1905. Взгляд через столетие. Международный исторический сборник под редакцией О. Р. Айрапетова. М.: Три квадрата, 2004. С. 17. .

В-третьих, длительный — более четверти века — мирный период после победоносной Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. привел к «выпячиванию» формальной, показной стороны военной службы и ослаблению внимания органов военного управления к вопросам оперативно-боевой подготовки войск и сил, поддержания их боеспособности и боеготовности.

Внешние условия, в которых проводилась военная реформа 1905–1912 гг., характеризовались рядом особенностей.

Во внутриполитическом аспекте — это революция 1905–1907 гг., которая привела к существенной перестройке системы государственного управления и, в частности, появлению в России элементов парламентаризма. Новые политические реалии способствовали повышению внимания общества к проблемам вооруженных сил и поставили перед военным руководством задачу поиска путей взаимодействия с Государственной Думой, в компетенцию которой входило вотирование оборонных ассигнований. Для обеспечения положительного решения предпарламента по вопросам финансирования программ и планов развития вооруженных сил требовались тщательная подготовка соответствующих законопроектов, глубокая проработка их политических и оперативно-стратегических обоснований. Реорганизация Совета министров, который стал правительством в юридическом смысле этого слова, способствовала повышению эффективности контроля над Военным и Морским министерствами и со стороны органов исполнительной власти — прежде всего, Министерства финансов и Государственного контроля.

Внешнеполитический «фон» проводимых реформ характеризовался прежде всего провалом дальневосточного «нового курса» и переносом, точнее, возвращением центра тяжести внешнеполитической активности на европейский и ближневосточный регионы. Это внесло некоторые корректуры и в конструкцию системы военного управления: в частности, упразднение наместничества на Дальнем Востоке возвратило сосредоточенную там группировку вооруженных сил в прямое подчинение военному и морскому министрам.