Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Тем не менее, посол продолжал поддерживать близкие отношения с Потемкиным, полагая, что тот к нему «совершенно дружественен и искренен» и готов помогать англичанам, «как только случай к тому представится», но пока не в состоянии «направлять поведение государыни», либо воспрепятствовать чужому влиянию. Гаррис очень дорожил дружбой Потемкина, будучи уверенным, что тот никогда его не обманывал и скрывал лишь то, «насчет чего императрица предписывала ему сохранять тайну». Дипломат почувствовал также некоторое охлаждение к себе со стороны императрицы, объясняя его тем, что ей не понравилась свободная манера, с которой он позволял разговаривать с ней.

Наблюдая за расстановкой сил при дворе, Гаррис подметил все более усилившееся влияние на императрицу Безбородко. «Подделываясь под все ее капризы, он приобрел ее доверие и доброе мнение, а вследствие своих редких способностей и необыкновенной памяти он ей чрезвычайно полезен, – приходил к выводу Гаррис. – Почти исключительно ему поручено внутреннее управление империи, и он имеет также большое участие в ведении иностранных дел» 555 555 Там же. С. 783. . Все чаще дипломат стал получать нужную информацию от секретаря императрицы. «Надеюсь удержать его за собой, так как я уже лишился почти всех своих агентов, которых переманили французы и пруссаки, – сообщал Гаррис лорду Стормонту в депеше от 25 июня 1781 г. – Это для меня тем прискорбнее, что я убежден, что кажусь слишком расточительным в статье расходов по секретной службе, и Его Величество имеет полное основание ожидать от меня подобных услуг за более дешевую цену». Гаррис сетовал на «постоянно усиливающееся жадное корыстолюбие» екатерининского двора, а также на то, что его враги имеют перед ним большую выгоду, поскольку делят расходы между собой, и их дворы «щедро изливают на них деньги». Пруссаки, французы, испанцы, голландцы истратили на это суммы «до того значительные, что я убежден, – продолжал Гаррис, – что они раздаются лицам высоко поставленным» 556 556 Там же. С. 784. .

В это время императрица все чаще стала возвращаться к своей, по мнению Гарриса, «любимой мысли» о достижении мира между Великобританией и Голландией. Предложения держав, принимавших участие в переговорном процессе, заключалось в том, чтобы вначале добиться подписания перемирия на год, в течение которого следовало прекратить военные действия и приступить к переговорам о мире. Примечательно, что предполагалось допустить к переговорам американские колонии: оговаривалось, что ни один мирный трактат не будет подписан без их участия. Естественно, подобные предложения пришлись не по нраву британцам, и они отказались от этого плана, не желая никого допускать в свои переговоры с колониями. Решение британской стороны вызвало раздражение и негодование Екатерины. «Никогда мне не случалось замечать в ней столь сильного раздражения, как по получении нашего ответа, отклоняющего ее предложения насчет вмешательства между нами и голландцами, – свидетельствовал Гаррис. – Императрица была очень недовольна подобным отказом и часто упоминала, что англичане – “народ гордый и неподатливый”». Однако постепенно гнев императрицы «утих». Убедившись в невозможности добиться посредничества в достижения всеобщего мира в Европе, инициатором которого Екатерина II себя считала, она обратилась к идее мира с одной страной – Голландией. Желая выяснить намерения императрицы о посредничестве в мирных переговорах с Голландией, Гаррис обратился к князю Потемкину и Безбородко и добился от них сведений, «какие только мог надеяться собрать» 557 557 Лорд Мальмсбюри (Гаррис) и Россия в царствование Екатерины II. Указ. соч. С. 787. . Из полученной информации посол узнал, что императрица поручила министру Австрии Кауницу «отыскать самые верные средства», чтобы открыть конгресс «с надеждой на успех». Сама же она, по мнению Гарриса, стала принимать «гораздо меньшее участие» в защите британских интересов, чем можно было предполагать, судя по ее высказываниям. По утверждению Потемкина и Безбородко, Екатерина II намеренно уступила Кауницу ведение дела, чтобы в случае неудачи иметь возможность заявить, что это не ее вина, и если бы предоставили решение вопроса лично ей, она решила бы его лучшим образом.

Равнодушное отношение императрицы к вопросу, который еще недавно так ее волновал, Потемкин объяснил личным характером государыни. Как он поведал Гаррису, Екатерина «не находит того доверия», в котором ее уверяли англичане, и которое она считает заслуженным. Императрица считала, что англичане сопротивляются ее планам, отвергают ее предложения и просят о доказательствах дружбы, не заявляя таковых со своей стороны. «Опасения быть вовлеченной в войну одерживают верх над всеми прочими мыслями, – заключал князь, – и она (Екатерина) скорее даст волю мелким страстям, унижающим ее ум», чем подвергнется возможному риску.

Князь Потемкин был необычайно откровенен в разговоре с Гаррисом. Как извещал посол лорда Стормонта в депеше от 14 июля 1781 г., он часто обвинял Екатерину в тщеславии, в том, что она постоянно меняет свои мнения и никогда не действует по системе. В последнее время императрица сделалась подозрительной, «опасливой», «взгляды ее сузились». В любом, кто предлагает «великие цели», она усматривает «глубоко затаенный личный расчет». Ее честолюбие исчезло, и она стала нечувствительной ко всему, кроме минутной лести. По этой причине, продолжал Потемкин, императрица отказалась от предложения уступки Менорки, владения, за которое она заплатила бы англичанам несколько лет назад большую цену, «уступив всю силу своей империи». И вместо того, чтобы осознать «великодушие» подобного предложения, она приняла его за уловку с целью вовлечь ее в войну 558 558 Там же. С. 789–790. .

Князь Потемкин дал ряд советов Гаррису, как завоевать расположение Екатерины II. Старайтесь ей угодить, увещевал он посла, никогда не противоречьте ей, следуйте ее советам, а если таковые не отвечают вашим интересам, «подождите удобного случая для того, чтобы незаметно от них уклониться». «Я принужден, – заключал Потемкин, – давать вам советы, потому что не могу оказать вам помощи» 559 559 Там же. С. 791. . Подобные откровения «друга» привели Гарриса в восхищение и еще раз убедили в искренности князя.

Оценив сложившуюся ситуацию, Гаррис в июле 1781 г. сообщил своему шефу, какие меры следует предпринять, чтобы не задеть чувств императрицы и одновременно не принять ее предложения о переговорах с голландцами. Англичане явно не спешили проводить отдельные переговоры с Нидерландской республикой, на чем настаивала императрица. Они усматривали «значительные препятствия» на пути к переговорному процессу. «Теперь весь вопрос заключается в следующем: что окажется для нас выгоднее по последствиям, вступить в отдельные переговоры с Голландией или, отказавшись от них, подвергнуться опасности навлечь на себя всю соединенную силу северного союза, – делился Гаррис своими соображениями с лордом Стормонтом. – Я искренне желаю, чтобы у нас нашлось достаточно силы, чтобы не опасаться этого союза. Это дало бы Европе урок, в котором она нуждается» 560 560 Там же. С. 792–793. . В противном случае, продолжал посол, придется следовать совету «друга» (Потемкина – Т.Л. ) – «отличить ее (императрицу – Т.Л.) от всех ее союзников особыми знаками доверия; сначала согласиться на ее предложение … а затем высказать единственные условия, на которых мир с республикой может быть заключен». Посол был уверен, что эти условия вызовут «бурные настроения» в Голландии, и потому императрица едва ли на них согласится. Но даже, если она согласится, переговоры завершатся, согласно желаниям англичан. А далее, продолжал Гаррис, могут наступить обстоятельства, которые позволят от этого соглашения вообще отказаться 561 561 Там же. С. 793. .