Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Гаррис обратил внимание князя Потемкина на приближение к императрице французского и прусского послов. Но тот его заверил, что они не преследовали какой-либо серьезной цели, а касались частных дел своих соотечественников. Француз просил за осужденного к смертной казни соотечественника, а также хлопотал за некоего Антуана, желавшего открыть торговый дом в Херсоне. Посол Пруссии рассуждал о покупке лошадей для кавалерии в Малороссии. Однако слова Потемкина не убедили Гарриса. Посол считал, что князь действовал «весьма хитро». Ухаживая за министрами, стараясь поддерживать с ними отношения, он руководствовался «тайным соглашением» с графом Паниным. Гаррис уже не доверял князю, но тем не менее делал вид, что поддался его обману.

Наступивший 1782 год принес послу не только прежние хлопоты, связанные с переговорами о мире с Голландией. Правительство Великобритании после смены кабинета министров поставило перед ним новые задачи. Кабинет министров вигов, который возглавил Чарльз Джеймс Фокс, относился к России с большей симпатией, чем прежний. Как подчеркивал британский историк М.С. Андерсон, Фокс во время своего краткого (1782– 1783 гг.) пребывания у власти придерживался убеждения в том, что Россия является естественным союзником Британии в противоположность династии Бурбонов 573 573 Anderson M.S. Britain’s Discovery of Russia. 1553–1815. L., New York, 1058. P. 143. . И потому от Гарриса потребовали убедить российскую императрицу в доброжелательности намерений британского правительства, хотя при этом подразумевалось, что прежде всего следовало принимать во внимание интересы и выгоды Англии.

В январе 1782 г. на переговоры о мире в Гаагу выехал российский представитель Марков. Примечательно, что Гаррис применил «все свои усилия», чтобы дать ему «правильное понятие» о сущности проблемы взаимоотношений двух государств. Британский посол предупреждал Маркова о том, чтобы никакие изменения в предварительно достигнутые договоренности не вносились. Особенно Гаррис настаивал, чтобы при обсуждении условий мирного договора ни под каким видом не допускалось применение принципа вооруженного нейтралитета, ибо в противном случае возникнет «вооруженное посредничество». В завершение посол выразил надежду на то, что о прекращении военных действий не будет и речи до тех пор, пока не будут достигнуты предварительные договоренности с Голландией.

Вскоре Гаррис получил сообщение от лорда Стормонта, который извещал о тайном союзе австрийского и российского императорских дворов, направленном на расчленение Оттоманской империи. Французское правительство, желая воспрепятствовать подобным замыслам, оказало Константинополю финансовую поддержку в 500 тыс. франков. Стормонт предлагал послу передать данную информацию императрице. Однако это было для Гарриса непростым делом, поскольку в это время он оказался в изоляции. «У меня нет решительно никого, на кого бы я мог положиться, – извещал посол Стормонта, – и с тех пор, как перемена чувств моего друга (князя Потемкина – Т.Л.) сделалась очевидной, я покинут всеми лицами, ему подчиненными и от него зависящими, которые, служа мне, думали, что служат ему. Все они … передались противоположной стороне» 574 574 Лорд Мальмсбюри (Гаррис) и Россия в царствование Екатерины II. Указ. соч. С. 824. . К тому же, сетовал Гаррис, императрица также лишила его «своих прежних милостей», поскольку те лица, которые прежде отзывались о нем с похвалой, теперь в надежде угодить ей, его осуждают. «Поэтому я не только нахожусь в полном одиночестве, но … и совершенно беззащитен против козней», заключал посол. Враждебное расположение двора императрицы, интриги опытных и могущественных недоброжелателей по отношению к дипломату заставляли его прийти к неутешительному выводу: «Я чувствую, что становлюсь со всяким днем менее и менее способным оставаться при этом дворе» 575 575 Там же. С. 824–825. . Однако правительство Великобритании оставило пожелание посла без ответа. Гаррис должен был продолжить свою дипломатическую миссию.

В феврале 1782 г. послу вновь пришлось столкнуться с так ненавистным ему и его шефу вооруженным нейтралитетом. Беседуя с Гаррисом, вице-канцлер заявил, что англичанам стоило только принять правила вооруженного нейтралитета, чтобы немедленно получить мир с Голландией на собственных условиях. Согласившись с этим предложением, продолжал вице-канцлер, англичане добьются ослабления влияния французской партии в Голландии, а также приобретут дружбу императрицы. Однако Гаррис со всей категоричностью отверг подобное предложение. Он заявил, что вооруженный нейтралитет представлял собой вопрос, совершенно отдельный от конфликта с Голландией; что признание или непризнание его правил не может ни задержать, ни ускорить мира между государствами; что, наконец, враги и недоброжелатели англичан, «хорошо зная пристрастие Ее Императорского Величества к этой лиге», с самого начала старались связать ее с конфликтом двух государств и «смешать столкновение по этим вопросам» с переговорами о мире 576 576 Там же. С. 825–826. . Гаррис твердо настаивал на заключении мира с Голландией «на подходящих и справедливых условиях», и ни о чем другом не желал слышать. В то же время он хорошо понимал, что императрица постарается предоставить Генеральным штатам необходимые привилегии, основанные на вооруженном нейтралитете.

В апреле 1782 г. из Лондона поступила депеша от нового министра иностранных дел мистера Фокса, сменившего на этом посту лорда Стормонта, в которой Гаррису настойчиво советовали «расположить» императрицу к более энергичному посредничеству между Великобританией и Голландией. В то же время британцы стремились представить свое желание заключить мир как «уступку» короля «чувствам и мнениям Ее Императорского Величества». Фокс торопил посла, требуя от него подсказать те средства, которые помогут достичь желанной цели. «Есть ли еще малейшая надежда на вашего друга, или никакой? Представляются ли какие-нибудь посторонние источники, к которым бы было можно обратиться? … Возможно ли обращение к личным интересам, и обещает ли оно оказаться действительным?» 577 577 Там же. С. 835. . Ответы на эти вопросы представлялись британскому министру чрезвычайно важными.

Получив инструкции, Гаррис немедленно приступил к действиям. Он повидался с Безбородко, использовал также «некоторые другие, еще более частные пути», чтобы донести до императрицы информацию об опасном усилении французской партии в Голландии, а также об «уступке» Георга III согласиться на предложение Генеральных штатов принять трактат 1674 г. за основание для переговоров. Затем Гаррис отправил курьера к Голицыну и Маркову, настаивая на том, чтобы они говорили с голландцами «твердо и решительно», убеждая их почувствовать, что нельзя шутить с государыней, которая «при такой силе и могуществе, лишь в видах человеколюбия и для их выгод, вступилась в их дела с нами» 578 578 Там же. С. 837. .