Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Гаррис с осуждением и даже с раздражением отзывался о политике императрицы в деле посредничества в переговорном процессе англичан с Голландией. Посол критиковал Екатерину за ее отказ пойти на решительные меры (читай вооруженное вмешательство) в отношении Голландии. «Дело это теперь окончено, и отдельный мир с голландцами уже невозможен», с горечью констатировал дипломат 585 585 Там же. С. 863. .

Нам представляется, что нежелание Екатерины II далее участвовать в посредничестве в мирных переговорах двух государств повлияло в целом на российско-голландские отношения. Как сообщал Гаррис в депеше от 4 ноября 1782 г., голландцы отказали императрице в ее просьбе о займе в 6 млн или увеличении уже существующего долга. Причины отказа, по словам посла, публично высказанные «голландскими капиталистами», были «унизительными и обидными» для императрицы. «Поведение амстердамцев возбуждает ее негодование, оскорбляет ее гордость, – продолжал Гаррис, – внушает ей опасение насчет того, чтобы кредит ее империи не был подорван тем грубым их уверением, что богатства и средства России лишь воображаемы и далеко непрочны» 586 586 Там же. С. 869. .

В это же время неожиданное развитие получила идея прусского короля заключить союз не трех, но четырех держав: России, Дании, Англии и Пруссии. Фридрих II писал своему послу Герцу: «Я желаю весьма искренно союза с Англией и совершенно одобряю ваши попытки дать ход этому делу … Но я нисколько не одобряю мысли о заключении этого союза без предварительного участия России … потому что если она (императрица – Т.Л.) не присоединится к этому союзу, он окажется бесполезным» 587 587 Там же. С. 853–854. . И далее король приводил аргументы в пользу заключения именно союза четырех государств: Великобритания будет пользоваться одновременно помощью всего датского флота и части русского, а сам он не будет опасаться объединенной силы версальского и венского дворов. Впрочем, Фридрих II выражал сомнения в том, что «эта система не совсем совпадает с союзным вмешательством, которым занята Ее Императорское Величество». Однако он был уверен, что стоит только императрице объяснить всю важность этой меры и указать, «до какой степени эта роль будет выше той, которую она исполняет в настоящую минуту», и она без сомнений согласится принять участие в подобном союзе.

В это время в кабинете министров Великобритании произошли перемены: премьер-министром стал лорд Шельбурн, мистер Фокс вышел в отставку, а его пост перешел к лорду Грантаму. В одном из своих посланий Гаррису лорд Шельбурн еще раз напомнил послу, что цель британцев – мир с Голландией на «благоразумных условиях», в противном случае Великобритания готова продолжать войну «со всевозможной силой». Лорд Шельбурн прекрасно понимал, что от Екатерины II зависит решение вопроса о заключении мира или продолжении войны, поэтому он настоятельно советовал послу «стараться поддержать дружбу, доверие и уважение императрицы».

Гаррис известил российских министров о том, что перемены в кабинете министров Великобритании не отразятся на отношениях с Российской империей. В то же время он сообщил в Лондон, что императрица потеряла интерес к переговорам о мире, и «нет никакой надежды на энергические с ее стороны меры против Голландии». Мысли Екатерины, полагал посол, были теперь направлены на подготовку к новой войне с Турцией.

Возможной причиной для готовящейся войны могли послужить события в Крыму летом 1782 г. В депеше от 16 августа Гаррис упоминал о «беспорядках» в Крыму и о реакции на них Екатерины II. «Императрица сначала придала этим смутам большое значение, – писал дипломат, – считая их вызванными тайным влиянием иностранных держав и, узнав о них, стала приготовлять свою армию в размерах, которые бы были слишком велики для одних татар». В то же время она обратилась к австрийскому императору с просьбой о помощи, «как в силу их тайного союза, так и на основании их частной дружбы». Иосиф II отвечал, что не только «был готов служить ей по долгу союзника, но что она могла распоряжаться всеми средствами, которыми он обладает» 588 588 Лорд Мальмсбюри (Гаррис) и Россия в царствование Екатерины II. С. 858. .

Анализируя добытые сведения о переписке императрицы и императора Австрии, Гаррис пришел к выводу, что Екатерина II вместо того, чтобы опасаться войны с Турцией «стала пламенно ее желать». Объяснение тому он усматривал в планах императрицы основать Восточную империю и стремлении Иосифа II приобрести Боснию, Сербию и другие части Османской империи, граничащие с Венгрией. Таким образом, считал Гаррис, намерения императрицы и императора имели общее основание и вели к подготовке войны с Турцией. Этому же способствовали «крымские смуты», угрожавшие «весьма серьезными последствиями». На взгляд дипломата, война с Турцией была весьма вероятной, и ему казалось, что «императрица ее желает». Она надеется на помощь императора Австрии, но посол был уверен в том, что Иосиф II, получив Боснию и Сербию, «отступится от дела», предоставив Екатерине II справляться с основанием Восточной империи собственными силами. Тогда-то, на его взгляд, произойдет разрыв их союза.

Между тем, императрица все больше внимание уделяла событиям в Крыму. Осенью 1782 г. в Крым отправился князь Потемкин. Гаррис повидался с ним после возвращения из путешествия, которым тот остался «чрезвычайно доволен». В разговоре Потемкин поведал послу, что отстроенный им город Херсон удобен лишь для торговли, но не для военных целей. Рассказал он также о своей встрече со свергнутым ханом на границе с Крымом. По мнению Гарриса, князь был весьма плохого мнения о нем. Однако, как бы то ни было, Потемкин обещал «утвердить» императрицу в ее намерениях, и таким образом, заключал дипломат, меры, нужные для их исполнения, «деятельно подвигаются».

Гаррис сознавал, что далеко не все так прекрасно, как хотелось бы, и в чем заверял его князь Потемкин. В письме лорду Монстюарту от 14 октября 1782 г. посол с горечью констатировал: «Мои усилия расположить императрицу в нашу пользу оказались тщетными». Одной из причин тому Гаррис считал «антипатию», которую императрица испытывала к последнему кабинету министров Великобритании. Она упрекала английских министров в недостатке патриотизма, и даже в измене родине. «Всякое их действие заслуживало ее осуждения, всякое их предложение было ею отвергаемо, как хитрость, и наконец, их поведение приписывала она все обстоятельства войны», заключал дипломат 589 589 Там же. С. 861–862. . Гаррис полагал, что «крайне чувствительная к лести» Екатерина попала под влияние врагов британцев, которые создавали «несчастный вооруженный нейтралитет», а также убедили ее «принять весьма пристрастное участие» в войне Англии с Голландией, выступив в роли «союзной посредницы». И далее Гаррис вновь высказывался с осуждением вооруженного нейтралитета 590 590 Там же. С. 862–863. .