Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Тем временем российские войска, не встречая сопротивления, продвигались по территории Крыма. Гаррис отмечал, что артиллерия выступила в поход со значительным количеством снарядов, которые могут быть употреблены лишь при осаде, но совершенно бесполезны для войны с «татарскими ордами». В депеше в Лондон от 25 ноября 1782 г. Гаррис отмечал, что из Вены никаких известий о поддержке действий Екатерины в Крыму не поступало, однако императрица убеждена, что справится с Оттоманской империей и без помощи Иосифа II. Войска под командованием Самойлова прекратили в Крыму «все смуты».

В послании в Лондон от 6 декабря 1782 г. Гаррис давал «подробный и точный отчет» обо всем, что произошло в Крыму. Эти сведения, по его словам, он получил от своего «приятеля» князя Волконского, полк которого располагался на полуострове. Вся армия, вступившая в Крым, насчитывала 15 тыс. человек, помимо казаков и других нерегулярных войск. Поначалу войска не встречали никакого сопротивления. Но на третий день пути они столкнулись с небольшим отрядом татар, к которому вскоре присоединилась «более многочисленная орда», попытавшаяся помешать продвижению русских. Однако их силы были разбиты. Количество убитых составило 400 человек. Большинство обратилось в бегство. Воины бросали оружие после первых же выстрелов русских войск. Подобное сопротивление оказалось единственным, с которым столкнулась армия императрицы, утверждал посол. На следующий день прибыла делегация от местных татар, которая просила прощения и выражала готовность признать власть свергнутого ими хана. По мере продвижения русских войск таким же образом поступали другие провинции, а также город Кафа. Наконец, сам «похититель престола» отказался от всяких претензий на власть и бежал с одной из своих сестер на Кубань.

Примечательно, что, освещая события в Крыму, Гаррис, неоднократно подчеркивал: продвижение российских войск сопровождалось «всеми обстоятельствами, могущими раздражать и возбудить умы турок. Не пропускался ни один случай осмеять религию Магомета и к могуществу Оттоманской империи относились с насмешкой и презрением» 599 599 Там же. С. 874–875. . Трудно сказать, насколько объективными в данном случае были оценки британского посла.

Продолжая свое повествование, Гаррис заметил, что князь Волконский ожидал указаний императрицы по поводу размещения войска в Крыму, в котором, на его взгляд, хан останется лишь номинальным правителем. Посол обратил внимание также на то, что всем лицам, участвовавшим в военных действиях, «строжайшим образом» запрещено упоминать о числе убитых татар, и императрица предполагает, что восстановление хана произошло «без малейшего кровопролития».

Планы императрицы относительно увеличения территории своей империи, на взгляд Гарриса, сделались более умеренными по сравнению с теми, которые «первоначально были начертаны ее воображением». Столкнувшись с рядом трудностей: отсутствием обещанной поддержки со стороны австрийского императора; нехваткой финансовых средств (голландцы выделили заем в 400 тыс. вместо ожидаемых 6 млн), Екатерина заколебалась в решении вопроса, сохранить ли ей весь Крым или удовлетвориться владением залива и его окрестностей. Однако князь Потемкин, как извещал свое руководство Гаррис, сопротивляется подобным проявлениям «умеренности» в императрице и не жалел никаких усилий для того, чтобы «возбудить ее честолюбие, называя ее колебание робостью и действием минутного нервного расстройства». Сам князь не только не допускает, чтобы императрица уклонилась от первоначального плана, но простирает «свои виды» до полного изгнания турок из Европы, расширения границ России «далеко за Дунай», основания зависящей от нее республики, в состав которой вошли бы Греция, Македония, Фракия, Пелопоннес и остатки Оттоманской империи. Подобный план своего друга Гаррис счел «диким и неудобоисполнимым» 600 600 Там же. С. 876–877. .

В одном из последних писем Гарриса, отправленных в Лондон, извещалось о приезде в Петербург курьера из Вены. Как стало известно британскому послу, он привез «самые точные и многочисленные карты турецких границ и крепостей». И, как предполагал Гаррис, вместе с картами у курьера с собой имелся план раздела Оттоманской империи, начертанный самим императором Австрии. Этот план императрица не сообщила никому, кроме князя Потемкина. Естественно, что о нем очень быстро стало известно британскому послу. «Белград, с одной стороны, а Очаков, с другой, вероятно, послужат первыми предметами раздела, если только императрица примет этот план», рассуждал Гаррис 601 601 Там же. С. 878. . Однако он не был уверен в решимости императрицы согласиться с предложением Иосифа II.

В одной из депеш Гаррис остановился на подготовке России к войне с Турцией. «Миролюбивые и смиренные ответы Порты, конечно, не произведут никакой перемены благоприятной для турок, – писал он 18 января 1783 г., – и послужат только к усилению алчности и к возбуждению честолюбия обоих (России и Австрии – Т.Л.) императорских союзников» 602 602 Там же. С. 880. . «Здесь приготовления, как военные, так и морские, усердно подвигаются», – продолжал Гаррис. Дипломат уверял, что «начальствовать великой армией» будет князь Потемкин. Именно он возглавит осаду Очакова и «вторжение» в Бессарабию. Во главе «наблюдательной армии», расположенной на границах Польши, встанет Румянцев. Резервный корпус возглавит князь Репнин. Каждое из подразделений армии насчитывает от 35 до 40 тыс. человек. На западном берегу Каспийского моря расположится корпус генерала Павла Потемкина, а вблизи Кубани – корпус генерала Суворова. По информации, полученной Гаррисом, в июне из Херсона и Петербурга выйдут по 10 кораблей, которые должны будут объединиться с пятью судами, находящимися в Средиземном море. 8 или 9 кораблей, годных к службе, останутся в Кронштадте. Вместе с 50 галерами их будет достаточно, чтобы «удержать в почтении шведов». Как видно, дипломат был неплохо информирован о состоянии военных и морских сил России в преддверии войны с Турцией.

В январе 1783 г. Гаррис отправил письмо лорду Грантаму, в котором сообщал о своей беседе с князем Потемкиным, в которой тот сетовал на доктрину императрицы о вооруженном нейтралитете. «Он жаловался мне, – писал Гаррис, – как тяжело отразится на них вредные последствия новой нейтральной Лиги с тех пор, как у них флот в Средиземном море». Подобная эскадра, на взгляд Потемкина, окажется совершенно бесполезной, потому что маловероятно, чтобы турецкий флот «отважился на битву». В то же время нейтральный флаг может прикрывать всякую торговлю, а потому «нельзя рассчитывать ни на добычу, ни на остановку судов, пробирающихся в Архипелаг … чем бы ни были они нагружены» 603 603 Там же. С. 881–882. . Выслушав сетования Потемкина, Гаррис попенял ему, что давно это понял и не раз просил донести свои резоны императрице. На это князь отвечал, что в России «к рассудку никогда не обращаются, лишь бы были польщены страсти».