Игорь Сенченко - Султанат Оман. Легенды, сказания и факты истории

Оставив традиционные места проживания у Ма’риба, Малик со своими ‘аздами проследовал через Хадрамаут к побережью. Достигнув Райсута, процветавшего в то время портового города, встал у него лагерем, чтобы отдохнуть. Там к нему присоединились несколько семейно-родовых и родоплеменных кланов из племен бану махра , бану куда’а и бану хуза’а , решивших отпасть от своих племен и уйти в Оман (часть этих кланов осела в Эль-Шихре, а род Махра ибн Химйара остался жить в землях, что позади Эль-Шихра).

Поскольку путь был нелегким, то Малик счел целесообразным перебрость стариков, женщин и детей с имуществом и под вооруженной охраной морем в один из портов на Оманском прбережье, на взятых им в наем судах. «Анналы Омана» сообщают, что все они благополучно достигли Калхата, где временно и разместились.

Зная, что на побережье Эль-Батины властвовали в то время персы, Малик, прежде чем проследовать туда по суше, реорганизовал свое войско. Насчитывало оно, как повествует Сирхан, 6000 воинов, конных и пеших. Во главе передового отряда, численностью в 2000 всадников, поставил Малик своего сына, Хина (по другим источникам, – Фарахида), и повелел разведать местность.

Войдя в земли нынешнего Омана, он, по понятным причинам, сразу же устремился в Калхат, где мужчины воссоединились со своими семьями. Оттуда продвинулся в Эль-Джауф, и встал там лагерем. Послал к персам гонца, дабы дозволили они осесть ‘аздам вдоль побережья, жить с ними в мире и пользоваться их колодцами и пастбищами. Когда гонец Малика известил о том марзабана (начальника) персов, он тут же собрал совет старейшин, который и порешил: «Испрашиваемого ‘аздами позволения не давать!».

Согласно сказаниям, Малик, будучи извещенным об этом решении персов, послал к ним еще одного гонца. Но марзабан остался непреклонным. Более того, стал собирать войско, дабы выпроводить незваных пришельцев силой.

Армия персов, численностью около 40 тысяч человек, хорошо вооруженная, с несколькими боевыми слонами, выступила из Сухара и проследовала в вади Сумаил, где встала на привал, в Салуте, что между Зикки и Низвой.

Войско Малика, говорится в «Анналах Омана», насчитывало только 6000 человек. Командовать правым его крылом Малик назначил своего сына Хина, а левым – другого сына, Фарахида. Центр возглавил сам. Усевшись на боевого коня, обратился к ‘аздам-йеменитам с пламенной речью. Одет был в одежды красного цвета. Голову его венчал шлем, с желтым тюрбаном вокруг него.

Битва длилась три дня. Два первых из них – с рассвета до заката. В первый день сражения персы в качестве тарана пустили на ‘аздов боевых слонов. Но, подпав под «град копий и тучи стрел» йеменитов, рассказывают своды «аравийской старины», слоны, ревущие от боли, повернули вспять, и стали мять и топтать ряды персов. На третий день состоялся поединок Малика с персидским военачальником, и тот был повержен им. Армия персов рассеялась. Марзабан , начальник персидских поселений на побережье Омана, оказался в плену у ‘ аздов .

Потерпев поражение в Салутском сражении и «познав силу меча йеменитов », персы направили к Малику гонца с предложением о перемирии. Малик на перемирие пошел, но поставил условием, чтобы в течение года они уладили все свои дела и покинули места их проживания на побережье. Персам, разгромленным Маликом, не оставалось ничего другого, как принять выдвинутое им условие. Прощаясь с гонцом, Малик дал слово, прилюдно, что в течение времени перемирия посягать на их поселения йеменцы не будут, но только в том случае, если и персы, с их стороны, не нарушат данного ими слова насчет сворачивания деятельности на побережье и возвращения на родину. На том и сошлись. Персы отодвинулись в Сухар, а ‘ азды – в Эль-Джауф, где вплотную занялись обустройством своих даир , новых мест обитания.

Хронисты Омана сообщают, что как только персы, битые и посрамленные ‘аздами , явились в Сухар, то освобожденный из плена марзабан тут же доложил о происшедшем своему владыке, и попросил прислать подкрепление, чтобы «образумить неистовых ‘аздов и непременно выпроводить их из пределов Мазуна [Омана]». Иными словами, клятвенное обещание, что он дал Малику, никаких недружественных действий против йеменитов не предпринимать, интриг не плести и по истечении года перемирия побережье Мазуна покинуть, – нарушил.

Владыка персов отправил в Мазун (Оман) нового марзабана , с армией в 3000 воинов, и повелел ему «вторженцев- йеменитов из сатрапии Мазун изгнать». Армия проследовала сначала морем на Бахрейн, пополнила там количество судов, и выступила на Мазун (Оман).

Малик, прознав от своих лазутчиков о прибытии в Сухар нового марзабана с подкреплением, ждать, когда персы нападут на него, не стал. Собрал войско, и обрушился на них сам. В состоявшейся битве, в которой персы опять использовали боевых слонов, вновь одержал победу, заставил персов покинуть Сухар и другие места их обитания на побережье и уйти морем в Фарс. Согласно преданиям, в этой схватке с персами два сына Малика, отважный Хинат и доблестный Ма’ан, убили одного из слонов персов. Из сказаний южноаравийцев следует, что, спешно покидая земли Омана, персы порушили много даудий ( афладжей , водоводов) из тех 10 000, что построил в том крае Южной Аравии инженер-ирригатор Сулаймана ибн Дауда (царя Соломона). Тех персов, кто не успел уйти на судах в море, ‘азды захватили, какое-то время держали в качестве заложников, но потом разрешили все же вернуться на родину.

Изгнав персов из Омана, Малик стал властвовать в заложенном им там новом уделе. Легенды гласят, что прожил Малик ибн Фахм 120 лет; в течение 70-ти из них правил Оманом, мудро и справедливо. Погиб случайно – от рук своего третьего, любимого сына, Салима, лучшего в то время среди йеменитов стрелка из лука. Братья завидовали Салиму, его отменным навыкам воина и, конечно же, той любви которой он пользовался у их отца. И потому задумали принизить его в глазах Малика ибн Фахма. Как-то вечером известили отца о том, что Салим несет караульно-дозорную службу недостойно. Случается, что во время ночных дежурств оставляет свой пост и развлекается с женщинами. Малик знал, что сыновья наговаривают на Салима. Но сказанное ими все же засело в его голове. И он, решив лично убедиться в том, как все обстоит на самом деле, вышел как-то раз ночью из дворца в сад, где в то время должен был дежурить Салим. День выдался тяжелым, и Салима одолел сон. Лошадь Салима, заметив в ночи силуэт Малика, громко заржала. Салим проснулся, взглянул на лошадь и увидел, что настороженные уши ее повернуты в сторону ближайших кустов. Салим знал, что лошадь, направляя уши на места едва уловимых звуков и неразличимых силуэтов в ночи, предупреждала его о грозящей ему оттуда возможной опасности. Недолго думая, он схватил лук и выпустил стрелу в ту сторону, куда указывали уши лошади. По раздавшемуся оттуда шороху отец догадался, что Салим поднял с земли лук, и прокричал: «Сын, не стреляй! Это – я, твой отец!». Но было поздно – стрела Салима пронзила сердце Малика.