Ростислав Долгилевич - Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.)

Английский посол Джеклинг начал свое выступления с замечания, что считает совершенно неправильным, когда советский посол говорит о незаконных действиях ФРГ в Западном Берлине. Джеклинг снова повторил, что верховная власть в западных секторах находится в руках трех держав и только они могут судить о том, что является там законным или незаконным. Поэтому английская сторона не может согласиться с советской точкой зрения. Далее Джеклинг сказал, что он полностью согласен с тем, чтобы подумать над заменой термина «доступ» описательным определением «движение лиц и грузов между ФРГ и Западным Берлином».

Джеклинг подтвердил, что три державы упоминали термин «транзит» в своем рабочем документе от 4 ноября 1970 г., однако он упоминался там «в определенном смысле, также имевшим описательный характер» [430] Там же. . Английский дипломат выразил мнения, что четыре державы должны договориться о движении лиц и грузов, осуществляемом в особых условиях, которые должны регулироваться особым соглашением. В этой связи, по его мнению, можно сослаться на коммюнике VI сессии СМИД, где речь шла о движении, а не о транзите [431] Там же, л. 70. .

Раш заявил, что он поддерживает замечания, высказанные его западными коллегами. Но посол США добавил, что если на это готова советская сторона, то три державы готовы были бы говорить в возможной договоренности и о доступе, и о транзитном сообщении. Это, добавил он, имело место в одном документе, который хотя и не признается западными державами, однако для СССР он существует. Речь идет о соглашении Зорин-Больц 1955 г., где говорится и о «транзите», и о «передвижении» [432] Там же. .

В ответном слове Абрасимов указал, что замечания французского посла по поводу нежелания западной стороны считаться с суверенными правами ГДР следует «со всей определенностью отвести». Движение лиц и грузов между Западным Берлином и ФРГ проходит по коммуникациям ГДР и с этим непреложным фактом трем державам следует считаться, хотят они этого или нет. Четыре державы обсуждают этот вопрос не потому, что западные державы имеют какие-то права в отношении гражданского транзита, а именно потому, что в этом вопросе у них никаких прав нет и не было. Если они хотят действительно практических улучшений, то этот вопрос должен решаться с учетом суверенных прав ГДР. «Никакой иной возможности нет», — подчеркнул Абрасимов [433] Там же. .

Советский посол отвел также ссылки посла США на соглашение Зорин-Больц от 1955 г., участниками которого три западные державы не являлись и не могли поэтому выводить из него какие-то права для себя. К тому же слово «передвижение», отметил Абрасимов, употреблено там только в отношении воинских, а не гражданских перевозок. В коммюнике же VI сессии СМИД, на которое ссылался английский посол, говорится именно о транзитном сообщении, и нельзя произвольно выхватывать из документов лишь приемлемые для себя положения и умалчивать о действительном их содержании [434] Там же, л. 70–71. .

Английский посол, напомнил Абрасимов, говорил здесь о верховной власти трех держав в западных секторах. Никто, продолжал он, этого и не оспаривает, но почему-то у западных держав сразу нет никакой власти, когда от них требуют запретить, например, неонацистскую деятельность или сборища неонацистов [435] Там же, л. 71. .

В заключение Абрасимов обратил внимание трех послов на то, что они хранят упорное молчание и уклоняются от обсуждения вопросов политического присутствия ФРГ и недискриминации советских интересов в Западном Берлине. Советская сторона, подчеркнул он, ждет от трех послов четкого и недвусмысленного ответа на эти вопросы, без чего двигаться вперед было бы трудно [436] Там же. .

Коммюнике об этой встрече четырех послов, состоявшейся 9 марта 1971 г., было составлено в осторожных и обтекаемых фразах: «Послы продолжили деловое обсуждение вопросов, являющихся предметом рассмотрения» [437] Там же. .

Действительно, переговоры топтались на месте. В. М. Фалин, характеризуя сложившуюся на них ситуацию, писал: «Разговоры послов четырех держав о генеральном урегулировании выродились в способ ухода от урегулирования», а модель так называемого «технического решения» была призвана «под видом „оформления сложившейся практики“ легализовать нарушение Западом норм, установленных Контрольным советом» [438] Фалин В. М. Указ. соч., с. 220. . Пессимисты говорили даже, что продолжать переговоры на базе уже внесенных предложений — это то же самое, что и толочь воду в ступе.

Принимая в расчет обусловленность ратификации Московского договора прогрессом на переговорах по Западному Берлину, нужно было, по мнению Фалина, «выдвинуть на западноберлинских переговорах смелые инициативные предложения, отклонить которые три державы были бы не в состоянии, не теряя ореола радетелей города» [439] Там же, с. 211. .

Основные акценты в возможном урегулировании, озвученные Фалиным 17 марта 1971 г. на приеме делегации западногерманской молодежной организации «Юнге унион», сводились к следующему. «Что касается Западного Берлина, — сказал он, — то при взаимности достижимо как всеохватывающее, так и частичное урегулирование. Понятно, в основу транзитного сообщения с Западным Берлином придется положить обычные международные правила, которые никого не должны дискриминировать и никому не предоставлять привилегий. Вопрос федерального политического присутствия в Западном Берлине тоже решаем, если будут уважаться четырехсторонние соглашения и оговорки к статье 24 боннской конституции, сделанные тремя державами» [440] Там же, с. 213. .

Нельзя также не учитывать, что, по словам Фалина, «к середине марта 1971 г., наша с Э. Баром ворожба вокруг Берлина продвинулась уже далеко» [441] Там же, с. 214. . Переговоры по линии Фалин — Бар, к которым присоединился и Раш, не могли, конечно, не влиять на ход встреч четырех послов.

Вместе с тем следует иметь в виду, что 30 марта 1971 г. в Москве открывался XXIV съезд КПСС, которому предстояло принять Программу мира. Она должна была определять все основные направления внешнеполитической деятельности СССР. Широкомасштабная дипломатическая акция в таком важном международном вопросе, как западноберлинский, предпринятая за несколько дней до открытия съезда, приобретала особый, в чем-то даже символический характер.

Семнадцатая встреча четырех послов, состоявшаяся 26 марта 1971 г., проходила под председательством К. Раша. Открыв встречу, он отметил, что уже исполнился ровно год со дня начала переговоров, однако они пока не привели к соглашению. «С другой стороны, — сказал Раш, — нельзя отрицать, что стороны уже детально изучили позиции друг друга и что имеется возможность двигаться вперед при наличии благоприятной обстановки» [442] АВП РФ, ф. 0742, оп. 16, п. 103, д. 29, л. 75. .