Ростислав Долгилевич - Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.)

Сказанное выше, добавил Абрасимов, в полной мере относится и к вопросам посещений западноберлинцами территории ГДР.

Что касается замечаний Сованьярга о том, что вопрос о советских интересах в Западном Берлине должен решаться вне рамок соглашения, то, по словам Абрасимова, здесь можно было бы подумать о каком-то промежуточном решении. «Например, — уточнил посол, — у нас, очевидно, не будет возражений, если он будет решен отдельно, но одновременно и на основе наших предложений» [526] Там же, л. 117–118. .

После этого Абрасимов прокомментировал высказывания английского посла в Бонне Р. Джеклинга. В связи с заявлением последнего, что структура советского проекта «неясна и смутна», посол СССР подчеркнул, что «в нашем представлении он сформулирован предельно четко и ясно. Я не могу поэтому согласиться с этими утверждениями, тем более, что они не были подкреплены какими-либо серьезными доказательствами» [527] Там же, л. 118. .

Коснувшись высказываний Джеклинга об обязательствах четырех держав по транзиту, советский посол сказал: «Я уже говорил по этому вопросу выше и вряд ли есть смысл еще раз возвращаться к этому. Хотелось бы только добавить, что в нашем проекте соглашения заложены принципиальные обязывающие формулировки. Что же касается деталей гражданского транзита, то они должны быть уточнены в соглашениях ГДР и ФРГ, выработать которые следует на параллельных переговорах немецких сторон. Еще раз повторяю, что в этих вопросах не обойтись без хозяина коммуникаций, без ГДР. Желает этого или не желает западная сторона, но с ГДР она будет разговаривать по конкретным вопросам» [528] Там же. .

Абрасимов ответил и на упрек Джеклинга в том, что в советском проекте содержится отход от старых формулировок, в частности, что советская сторона заменила термин «беспрепятственный транзит» термином «бесперебойный транзит». Здесь, отметил посол СССР, имеет место попытка США, Англии и Франции провести идею ни более, ни менее как об открытии границ ГДР. «Вряд ли западные державы всерьез думают, — подчеркнул Абрасимов, — что Советский Союз и ГДР пойдут на это. Что касается гражданского транзита, то он мог бы осуществляться бесперебойно и без ограничений, как об этом говорилось и в советских предложениях от 10 декабря 1970 г.» [529] Там же. .

Посол СССР не мог не ответить и на высказывание Джеклинга о том, что советская сторона в своем проекте от 26 марта сделала шаг назад еще и потому, что она сняла четыре пункта, касающихся гражданского транзита и содержавшихся в предложениях от 10 декабря 1970 г. «Подобные высказывания, — сказал Абрасимов, — могут вызвать лишь удивление. Английский посол должен ведь помнить о том, что западная сторона называла эти четыре пункта недостаточными и неудовлетворительными. Если же она настаивает на их включении вновь, то у нас, наверное, возражений не будет» [530] Там же, л. 118–119. .

Перейдя к выступлению К. Раша, Абрасимов отметил, что посол США много внимания уделил тому, как нам пронумеровать приложения. «Думаю, — сказал советский посол, — что многое не изменится от того, какой номер мы поставим на том или ином приложении. Их можно и переставить местами, хотя, как известно, от перестановки слагаемых сумма не меняется» [531] Там же, л. 119. .

Абрасимов прокомментировал и претензии Раша по поводу того, что в советском проекте в приложении № 1 нет ссылки на консультации трех держав с ФРГ. «Если западные державы придают этому такое значение, — заметил посол СССР, — то пусть они формулируют так, как это может быть принято всеми сторонами, и вопрос будет снят» [532] Там же. .

Подводя итог дискуссии, Абрасимов заявил: «В целом должен, однако, сказать, что пока общее впечатление, складывающееся у меня после того, как я прослушал речи послов трех держав, нельзя назвать оптимистическим. Более того, по ходу выступления некоторых моих коллег у меня временами вольно или невольно возникал вопрос: есть ли вообще желание договориться и есть ли понимание того, на какой основе можно договориться, хотя последнее, казалось бы, должно быть давно ясно» [533] Там же. .

Заслуживает внимания изложение советским послом вопроса о тактике ведения переговоров. Он, в частности, сказал: «… У каждой из сторон могут быть свои представления о целесообразной тактике ведения переговоров. Можно вести дело таким образом, чтобы фиксировать каждый раз уступки и предложения другой стороны, наращивая одновременно объем своих встречных требований и пожеланий. К чему повела бы такая линия, нетрудно себе представить, хотя это, может быть, и входит в баланс расчетов некоторых из моих коллег. Можно также топтаться на месте, обвиняя другую сторону в неуступчивости. Однако и у этой тактики есть свои пределы. Можно идти, наконец, к поставленной цели без ненужных зигзагов и отклонений. На наш взгляд, это наиболее продуктивный путь. Однако в этом случае все стороны должны активно стремиться к взаимоприемлемому результату и по-деловому сотрудничать в решений поставленных задач» [534] Там же. .

Внося свой проект, подчеркнул Абрасимов, советская сторона руководствовалась именно таким подходом, надеясь, что этот ее шаг будет правильно понят и по достоинству оценен. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить события последних месяцев. 5 февраля, напомнил посол СССР, три державы выдвинули на рассмотрение свой проект договоренности. Этот документ содержал в себе ряд заслуживающих внимания положений и формулировок и был известным шагом вперед в деле уточнения представлений сторон о характере, структуре и объеме договоренности. Однако в основном он суммировал позицию трех держав по состоянию на 4 ноября прошлого года, а в ряде моментов был даже беднее по сравнению с формулировками рабочих документов западной стороны, предлагавшихся ранее [535] Там же, л. 119–120. .

По словам посла СССР, советская сторона могла поступить аналогичным образом, представив 26 марта документ, отражающий позицию СССР по состоянию, например, на 10 декабря 1970 г., тем более, что формулировки по основным разделам договоренности к тому времени были уже Советским Союзом внесены. Если бы СССР стремился просто суммировать прежние формулировки и противопоставить западному документу советский документ, такой шаг со стороны СССР был бы вполне логичен и оправдан. «Мы не пошли, однако, по этому пути, — подчеркнул Абрасимов, — считая, что он уводит в сторону от поставленной цели. Именно в интересах скорейшего завершения переговоров и выработки соответствующих урегулирований советская сторона представила новый документ, свободный от каких-либо соображений и запросов тактического порядка. Думаю, нет нужды еще раз говорить здесь о значении нашей готовности совместно с ГДР обеспечить бесперебойность транзита между Западным Берлином и ФРГ и осуществить практические меры в этой связи, включая существенное упрощение процедур оформления документов, пломбирование грузов отправителями, паушальные расчеты за пользование коммуникациями и т. д. Нет нужды говорить и о том, какое значение имело бы для западноберлинцев урегулирование вопросов о посещениях ими территории ГДР, включая ее столицу, на постоянной основе, договоренность о размене приграничных участков и улучшение коммуникаций, а также решение вопроса о представительстве интересов жителей города за границей. Я хотел бы со всей определенностью заявить, что таких благоприятных возможностей для достижения урегулирований, касающихся Западного Берлина, не было за всю историю переговоров по этой проблеме. Это бесспорный факт, и я думаю, что никто из присутствующих в этом зале не станет отрицать этого» [536] Там же, л. 120. .