Ростислав Долгилевич - Советская дипломатия на четырехсторонних переговорах по Западному Берлину (26 марта 1970 г. — 3 сентября 1971 г.)

Затем Абрасимов коснулся высказывания Джеклинга на прошлом заседании о том, что в нормальных атмосферных условиях обычно имеет место двойное эхо. «Эхо своих предложений, — сказал в связи с этим советский посол, — три державы, несомненно, находят в нашем проекте. Что же касается того отзвука, который он должен был бы получить в нормальных благоприятных условиях с западной стороны, то мы пока либо не слышали его, либо слышим что-то такое, что весьма трудно назвать эхом» [537] Там же, л. 121. .

При этом Абрасимов еще раз подчеркнул, что целью СССР не является ставить под сомнение или колебать политико-юридическое положение. «Речь идет, — отметил советский посол, — об осуществлении совместных прав и ответственности с тем, чтобы улучшить это положение путем принятия конкретных мер, которые. не содержали бы ни отказа от чего-либо, ни каких-либо жертв с чьей-либо стороны. Что касается конкретных мер, то наши предложения от 26 марта исчерпывают практически все, что обсуждалось нами в этой связи. Их применение предусмотрено в конкретных юридических и политических условиях данного района без вторжения в сферу суверенной компетенции других государств и таким образом, что принципиальные позиции сторон не затрагиваются» [538] Там же. .

Абрасимов подчеркнул, что вопрос о практических улучшениях легко разрешим. Эти улучшения при наличии согласия всех сторон и после достижения соответствующих конкретных урегулирований между компетентными немецкими властями могут вступить в силу в ближайшее время. «Откровенно говоря, — сказал советский дипломат, — мне не понятно, какие препятствия могут возникнуть сейчас для того, чтобы осуществить эти улучшения в интересах западноберлинцев, в интересах разрядки напряженности, оздоровления обстановки в данном районе» [539] Там же. .

Посол СССР отметил также, что в высказываниях его западных коллег сейчас почему-то поднимаются вопросы, которые участники переговоров условились с самого начала вынести за скобки в интересах достижения договоренности. «Я не понимаю, — сказал он, — в чем смысл постановки вопроса об ответственности трех держав за гражданский транзит. Мне также не ясно, чему должна служить гальванизация вопроса о четырехстороннем статусе всего Берлина» [540] Там же, л. 121–122. .

Подводя итог этой длительной и острой дискуссии, Абрасимов заявил: «На столе переговоров лежит проект, представляющий основу для сбалансированной взаимно приемлемой договоренности и предусматривающий серьезные практические улучшения для западноберлинцев. И, конечно, неправильно было бы изображать дело таким образом, что существуют два противостоящих друг другу проекта — западный от 5 февраля и советский от 26 марта, а теперь надо искать что-то третье, совершенно новое. Советские предложения вобрали в себя все из западных предложений, что реально осуществимо и способно обеспечить улучшение положения, не затрагивая законных интересов и прав сторон. Мы за то, чтобы двинуться быстрыми шагами вперед, и считаем, что советский документ дает для этого необходимую базу» [541] Там же, л. 122. .

Эти же мысли Абрасимов высказывал и в своей монографии, вышедшей в свет почти через 9 лет после заключения четырехстороннего соглашения по Западному Берлину. «Советские предложения, — писал он, — бесспорно, являлись наиболее широкими из всех когда-либо выдвигавшихся за длительную историю переговоров по западноберлинскому вопросу. Эти предложения привлекли к себе пристальное внимание в столицах трех держав и вызвали бурную реакцию в мире. Диапазон ее был очень обширен: начиная с осторожного оптимизма тех, кто не хотел бы упустить возможности реального улучшения обстановки, и кончая намеренно пессимистическими оценками, исходившими от кругов, которые хотели бы и дальше использовать Западный Берлин как рычаг для воздействия на европейские дела и политику отдельных государств Европы. Однако для всех непредвзятых наблюдателей было ясно, что предлагаемая Советским Союзом договоренность, основывающаяся на четырехсторонних союзнических решениях и соглашениях и существующем в этом районе положении, отвечала интересам всех стран, делу мира и разрядки в Европе». Советские предложения от 26 марта, заключал Абрасимов, «давали возможность быстро завершить переговоры на приемлемой для всех сторон основе» [542] Абрасимов П. А. Указ. соч. с. 104–105. .

Анализ западного и советского проектов возможного соглашения четырех держав свидетельствовал о том, что взгляды сторон на его структуру значительно сблизились и отчасти совпадали. Это важно, потому что теперь стало легче определить, где позиции СССР и трех держав относительно близки и где они едва ли не диаметрально противоположны. Другими словами, четче вырисовывались конкретные вопросы, которые требовали наиболее пристального внимания. В этих условиях переговоры нужно было вести не о подходах к проблеме, а о конкретных формулировках всех частей соглашения, то есть на первый план выступал постатейный подход к возможной договоренности.

Формулировки статей в западном и советском проектах в большинстве случаев были далеки друг от друга. Наибольшие различия во мнениях, как и прежде, имели место в вопросах о федеральном присутствии в Западном Берлине и о доступе в город по коммуникациям, проходившим через территорию ГДР. На первый план выдвигались также разные подходы сторон к вопросам о советских интересах в Западном Берлине и о его внешнеполитическом представительстве.

ПА. Абрасимов вполне обоснованно подчеркивал в своей монографии, что «западные державы вначале пытались уклониться от делового обсуждения советского документа, внесенного 26 марта 1971 г., продолжая выдвигать завышенные и надуманные требования» [543] АбрасимовП. А. Указ. соч., с. 105. . При этом западная сторона изучала советский проект скрупулезно, но откровенно придирчиво, пытаясь найти в нем тайные замыслы и подвохи, направленные против интересов США, Англии и Франции в Западном Берлине. Это отчетливо проявилось на девятнадцатой встрече четырех послов, состоявшейся 7 мая 1971 г.

Председательствовавший английский посол Р. Джеклинг сделал на этой встрече заявление от имени трех западных послов. Переговоры, сказал он, достигли такого этапа, когда и советская, и западная стороны полностью и конкретно изложили свои позиции.

По словам Джеклинга, с самого начала переговоров цель западных держав заключалась в достижении практических улучшений в Берлине и вокруг него. Это было со всей ясностью показано в заявлениях правительств трех держав Советскому правительству еще до начала переговоров. Эта цель была повторена в первом заявлении посла США в ФРГ на первой встрече четырех послов 26 марта 1970 г. Когда в июле 1970 г. посол Абрасимов высказался за возможность заключения широкого соглашения, которое могло бы затронуть статус «данного города», западные послы не поддержали эту концепцию. Вместо этого, продолжал Джеклинг, «между нами четырьмя было достигнуто ясное согласие о том, что нам следует сосредоточить наши усилия на достижении практических улучшений и что при этом следует исходить из существующего статуса и избегать любого ущерба юридическим позициям каждой из сторон» [544] АВП РФ, ф. 0742, оп. 16, п. 103, д. 29, л. 126. .