Коллектив авторов История - Гражданская война в России (1918–1922 гг.)

Важно отметить, что путь трансформации православия открыли не большевики с присущей партии атеистической установкой. Россия начала ХХ в. в общеевропейском контексте представляла собой державу с запоздалыми и искусственно сдерживаемыми (государственными структурами, законодательством) явлениями секуляризации. Смена государственного строя демонтировала это влияние. Уже Февральская революция открыла путь для назревшего переустройства внутрицерковной жизни и породила феномен церковной революции (явление анализируется на материалах исторических кейсов ряда епархий Центральной России) 287. Именно Временное правительство сформировало новую правовую реальность, определявшую в том числе и положение Православной церкви. Церковная организация ответила первой за долгий синодальный период масштабной общецерковной (при иерархическом и священническом доминировании, но все же с широким общественным представительством) дискуссией об устроении церковной жизни в новых условиях, начавшейся чередой епархиальных и всероссийских съездов духовенства, монашества, ученой корпорации и завершившихся открытием Поместного собора в августе 1917 г.

События собственно периода Гражданской войны постсоветская историография 1990-х – начала 2000-х гг. рассматривает едва ли не исключительно в репрессивном крюче – как последовательную этапную реализацию атеистической программы властью и стойкое сопротивление верующих как ответной поведенческой стратегии. При этом детальное изучение появления основных государственных установлений в сфере вероисповедной политики во взаимосвязи с разработкой церковных правовых актов позволяет отметить их заметную взаимную обусловленность. Ряд заявлений, сделанных органами церковной администрации в ноябре 1917 – январе 1918 г., способствовал на начальном этапе государственно-церковных отношений эскалации напряженности. Понять их влияние позволяет обращение к реалиям провинциальной жизни, анализ характера столкновений с представителями государственной власти прежде всего в ходе реализации ключевого декрета в отношении Православной церкви. Это понимание объективного влияния политической позиции церкви на формирование государственно-церковных отношений не снижает роли и значения установок государственной власти в определении характера и методов проведения в жизнь секуляризационной программы. Особенность большевистского варианта реформирования религиозной сферы заключается в отсутствии возможности для социализации в новом обществе широких слоев православных, желавших сохранить традиционный уклад своей религиозной жизни.

В связи с наличием определенной историографической коллизии (заключающейся в преимущественном изучении государственного и общеполитического фона процессов церковной жизни) становится актуальной задача воссоздания особенностей церковной жизни на уровне епархии, на материалах исторических кейсов епархиального управления, истории отдельных православных обществ и институтов специфики и условий функционирования органов епархиального управления в первые послереволюционные годы. В качестве такой типичной провинциальной епархии может быть рассмотрена Смоленская епархия Русской православной церкви, положению которой посвящен ряд обстоятельных исследований 288.

В межреволюционный период 1917 г. и особенно в первой половине 1918 г. уже в связи со стихийным воплощением норм декрета об отделении церкви от государства значительные изменения претерпели органы епархиального управления. Функции общеепархиальной администрации помимо правящего архиерея, влияние и возможности которого в новых политических реалиях значительно сократились, осуществлял в 1917–1921 гг. Смоленский епархиальный совет (замещающий функции прежней консистории). Первое заседание его состоялось 16 июня 1917 г., в первые месяцы в его наименовании содержалась прямая отсылка на принадлежность к церковной администрации – «Смоленский епархиальный церковный совет» 289. Почему потребовался демонтаж проверенной временем консисторской структуры? Ответ, очевидно, следует искать в событиях религиозной весны 1917 г. На епархиальном съезде духовенства и мирян четко обозначилось недоверие к консистории, отрицание церковной общественностью предлагаемых ее представителями проектов 290. Да и верующие требовали обновления форм организации религиозной жизни. Епархиальные советы учреждались повсеместно именно в ответ на общественный запрос, в силу необходимости дать сигнал обновления церковного управления взбунтовавшимся «церковным низам». В течение апреля – июня 1917 г. более 20 архиереев были вынуждены покинуть свои епархии в силу решения революционно настроенных общественных комитетов и собраний. В иных случаях это становилось настоящим изгнанием.

Новосозданные советы наследовали функции консистории, но отличались по принципу своего формирования и составу (включали мирян и представителей церковной интеллигенции, в основном из церковных учебных заведений). Они формировались на основании Соборного определения об епархиальном управлении 291, в разных регионах начав свою деятельность в разное время, но во второй половине 1918 г. они появились уже повсеместно. В состав совета входили председатель, члены (штатные и внештатные), секретарь-регистратор, делопроизводитель, казначей. Общая численность доходила до 20 человек (большинство составляли внештатные члены), в крупных и материально обеспеченных епархиях – до 30 человек.

Основной формой работы совета были собрания (регулярные заседания), на которых рассматривались вопросы церковного управления, церковной дисциплины и внутрицерковной жизни: о нарушении церковной дисциплины, о соответствии их занимаемым должностям; осуществлялись назначения на приходы – перемещение клира. Совет решал внутрицерковные споры, в основном между благочинными и духовенством, занимался проблемами взаимоотношений с инославными и их переходом в православие. В исключительной компетенции епископа остались только бракоразводные вопросы, но и по ним делопроизводство осуществлял совет. Рассматриваемые советом вопросы оформлялись в журналах заседаний, его решения вступали в силу после утверждения правящего архиерея, но во многих случаях оно было формальным.

Изменили ли советы характер и природу решений по управлению епархией? В данном случае скорее следует отметить, что совет принимал решения особого характера в новых социальных условиях. Если над деятельностью прежней консистории довлела незыблемая традиция, ощущалось влияние кумовства, а иногда и проявления коррупции, то постреволюционные советы действовали в принципиально новых реалиях. Основную проблему составляло замещение репрессированных или выбывших по другим причинам членов причта. Сопутствующая нехватка средств, отягчаемая гиперинфляцией, избавляла советы от самой возможности былых консисторских соблазнов.