Игорь Сенченко - Российская империя, Аравия и Персидский залив. Коллекция историй

«Круглов телеграфирует, — говорится в запросе МИД Российской империи (14.04.1901) послу в Константинополе И. А. Зиновьеву, — что шейх Кувейта просит нашего покровительства. Желательно знать Ваши соображения по этому вопросу» (185).

«Здесь, — докладывал из Багдада А. Круглов (10.05.1901), — поверенный шейха Мубарака спрашивал меня о поднятии русского флага над Кувейтом и о покровительстве» (186).

«Благоволите передать Круглову в ответ на его телеграммы от 10 и 11 мая, — гласит текст депеши графа В. Н. Ламздорфа действительному статскому советнику Ю. Н. Щербачеву в Константинополь (15.05.1901), — что какое бы то ни было вмешательство наше в кувейтское дело нежелательно ввиду неопределенности положения вещей на месте, грозящего осложнениями» (187).

Документы АВПРИ свидетельствуют, что указание это было незамедлительно исполнено, и в более обстоятельной форме доведено также до сведения русского консула в Басре.

«В апреле 1901 г., — отмечал посол в Константинополе, действительный тайный советник Иван Алексеевич Зиновьев, в инструкции (31.08.1901) коллежскому асессору А. Адамову, назначенному консулом в Басру, — шейх Кувейта адресовал нашему генеральному консулу в Багдаде письмо, коим просил „обратить на него внимание“. Согласно объяснению лица, через которого означенное письмо доставлено было коллежскому советнику Круглову, русского подданного Аббаса Алиева, шейх Мубарак Сабах желал бы быть принятым под наше покровительство, но из боязни себя скомпрометировать не решился вполне ясно высказать свое желание.

… За отсутствием точки опоры в бассейне Персидского залива мы лишены возможности принять деятельное участие в политической жизни края, … и удовлетворить такому ходатайству, к искренности коего нельзя отнестись с доверием. Но при всем том было бы нежелательно лишать шейха надежды на наше сочувствие. Ввиду этого и на тот случай, если бы шейх пожелал знать о результатах своего ходатайства, я предлагаю разъяснить ему, что, пользуясь нашим влиянием в Константинополе, мы всегда будем готовы защитить его законные интересы перед турецким правительством, и удерживать последнее от посягательств на самостоятельность, которой пользуется ныне Кувейт. …В то же время мы советуем ему в его собственных интересах не портить … отношений с Турцией, и не поддаваться внушениям англичан, ожидающих лишь благоприятного случая, чтобы наложить руку на все побережье Персидского залива. Слабая Турецкая империя менее опасна для независимости арабских владетелей, нежели Англия, честолюбивые замыслы которой могут принять под влиянием обстоятельств весьма широкие размеры» (188).

Получив такую директиву, А. Круглов все же еще раз направил в МИД Российской империи обстоятельную записку по данному вопросу (19.06.1901). «Шейх Мубарак Сабах, — писал он, — наслышанный о славе Великого Русского Царя и могучей Русской Державе, решает встать под Его высокое покровительство. Он просит об этом в Бассоре секретаря генерального консульства в Багдаде Овсеенко на словах; просит его затем собственноручным письмом; обращается с таким же письмом ко мне; и, наконец, через своего доверенного в Багдаде предлагает нам поднять в Кувейте русский флаг.

…Причины, которые побудили его решиться на этот важный шаг по отношению к России, слишком ясны и говорят сами за себя. Отмечу только, что перед нами — свершившийся факт; факт новый, исторический, требующий оценки и ответа. К нам обратился шейх Мубарак, этот удельный князь арабский, владетель бухточки Гарнейн [Карнейн], ключа к пустыне Аравийской, к долинам Тигра и Евфрата, князь, который с таким успехом до сих пор отстаивал свою страну и свою свободу от посягательств … и англичан, и турок, давно успевших оценить значение Кувейта» (189).

Занятие Кувейта турками, отмечал А. Круглов, «сомкнет разорванную цепь их владений от Эрзерума до Эль-Катара. Отдаст в их руки вход туда с Залива, вместе с Кувейтской бухтой. Запрет арабов всей пустыни внутри [полуострова], и подчинит их власти Порты».

Занятие же Кувейта англичанами может отрезать от Порты южные владения султана: Эль-Катар, Эль-Хасу и Эль-Катиф. «Создаст опорный пункт для действий англичан против турок, открыв весь Неджд и центр Аравии к услугам британцев; отдаст в их руки весь Арабский берег Персидского залива и обратит его в английский».

Англичане и турки, «две силы эти, ведут упорную и скрытую борьбу. Одни, англичане, умно и постепенно идут своей дорогой. Другие же, турки, действуют порывами, без плана, без системы».

До сих пор, однако, ни Англия, ни Турция «не смогли сломить» дух и волю шейха кувейтского. «Он, как змея, выскальзывает у них из рук», не давая возможности, ни англичанам, ни туркам, «подтвердить на деле претензии их на власть в его владении» (190).

«Роль наша в Персидском заливе, — подчеркивал А. Круглов, — изменилась. Пришел „Гиляк“ — и бросил жребий; роль наблюдателя прошла. У нас теперь есть судоходство по Заливу; есть консульства: в Бушире, Бассоре и Бомбее. Может быть, появится и пароходство русское по Тигру. Теперь Залив, а с ним и Кувейт, для нас уже не тот, что был лишь год тому назад. Его значение поднялось. Он … сделался предметом всеобщего внимания и требует от нас вступить в борьбу за наши нужды и права как в самом Заливе вообще, так и в Кувейте в частности.

…Кто бы мог мне поручиться, что где-нибудь, в одном из кабинетов Лондона или Берлина, вопрос о будущем Залива или бухточки Кувейта не изучен и не решен?! И вот когда придет час исполнения, что будем делать мы? Нам невозможно не принять участия в этом деле, и допустить, чтобы иностранцы, помимо нас, подняли флаг в Кувейте, будь то французы, англичане или даже турки». Нельзя не видеть, что за спиной турок «стоит наш новый грозный враг — германец, друг султана».

Зачем же «даром отдавать Кувейт другим, когда б мы и сами могли воспользоваться им; шейх Мубарак сам указал на это. И стоит нам себе представить, какой удар могли б мы туркам нанести оттуда, если бы Господь судил столкнуться с ними, чтобы оценить всю важность предложения этого для будущей войны, не говоря уже о прочих выгодах удобной бухты на Заливе».

Представляется, делится своими соображениями А. Круглов, что «необходимо немедленно же приступить к проверке мыслей шейха». Разведать, что и как. «Затем послать к нему суда», вступить с ним в переговоры и разузнать, «что может дать нам шейх кувейтский: аренду, землю, ловлю, бухту». Обстоятельно изучив данный вопрос, определиться: «или решать его самим, или быть наготове, чтобы в момент решения его другими явиться с веским словом, и выйти с пользой для себя» (191).

«Судьба же так капризна, — замечает А. Круглов, — и так скора на перемены, что, может быть, потом и шейх изменит образ мыслей… Пока же письма шейха — на лицо, и жалко было б упустить столь редкий в жизни случай. Река времени течет веками. Но раз волна прошла, ее уже не вернуть» (192).