Юлиан Шульмейстер - Расплата

— Не беспокойтесь, мы во всем разберемся! — Полицейский объявляет молодчикам: — Господа, вы задержаны для выяснения личностей.

— Подчиняемся требованию, — отвечает верзила. — В демократической Германии нам не страшно задержание нашей полицией.

С мрачными мыслями возвращаются Данута и Якоб в гостиницу. Многое вросло от нацистской Германии в сегодняшний день ФРГ.

— Может, не надо драматизировать эти события, — успокаивает себя и Дануту Якоб. — В стране проживает шестьдесят миллионов немцев, около ста пятидесяти неонацистских организаций не насчитывают и семидесяти тысяч участников.

— Ты. не забыл, со скольких тысяч начинал Гитлер? — напоминает Данута. — Дело не только в этих тысячах. А сколько у неонацистов явных и тайных сторонников! И не только тут. Ты что-нибудь слышал о Гари Рексе Лауке?

— Кажется, один из вожаков американских фашистов.

— Если бы только американских! Этот гражданин США организовал в ФРГ «Национал-социалистскую рабочую партию», повторил Гитлера и в названии, и в этапах строительства партии: сначала Мюнхен, затем остальные западногерманские земли. Газета партии «Национал-социалистский боевой призыв» оформляется как при фюрере: свастика, дубовый венок, портрет Гитлера. Форме вполне соответствует содержание: «Хайль Гитлер!.. Германия превыше всего!.. Мы на танках въезжаем в Москву!.. Бейте евреев!» На неонацистских сборищах в западногерманских городах Лаук не раз выступал с докладами: «Почему мы, американцы, продолжаем чтить Адольфа Гитлера». Нынешним американским правителям нужен германский неонацизм, а значит, находятся подходящие люди. Неонацизм под флагом реванша становится соблазнительным, вербует сторонников не столько «величием третьего рейха», сколько силой новых претендентов на мировое господство.

— А где теперь этот Лаук?

— Его скандальная деятельность вызвала столько протестов, что пришлось выслать из ФРГ. Живет в США, сюда наезжает, в «Боевом призыве» печатает объявления о приеме заказов на фашистские знамена, значки и наклейки. Даже цены указаны: знамя со свастикой — сорок марок, тысяча наклеек со свастикой — двадцать пять марок. Указан и адрес: город Линкольн, штат Небраска.

Задумался Якоб. Мыслями возвращается на Нюрнбергский стадион. На миг представил себе, к чему привело бы осуществление предсказаний неонацистских молодчиков. На фюрерской трибуне новый Гитлер принимает парад изуверов. Работают фабрики смерти, вовсю дымят крематории, непрерывным потоком движутся смертники, подгоняемые плетьми и собаками. Кто-то кричит: «Дезинфекция! Поглубже дышать!..»

Голос Дануты возвращает к действительности:

— Многие сейчас говорят о фильме Феста «Гитлер и его карьера». Интересно, в каком духе ведется реанимация третьего рейха. Давай посмотрим.

Действительно, изображение прошлого нередко помогает осознать сегодняшний день, понять, чем живут люди, к чему. стремятся.

Кинотеатр встретил необычной рекламой: Адольф Гитлер приветствует марширующий вермахт! Простояв в длинной очереди, Якоб наконец добрался до кассы, купил два билета. В зале — ни одного свободного места. Погас свет, на экране вновь предстал стадион Нюрнберга. На трибунах толпы ликующих немцев, знамена и ленты со свастиками. Гитлер в излюбленной позе принимает парад вермахта, печатают шаг эсэсовцы и отряды со свастиками, красуется выправкой гитлерюгенд, демонстрирует силу и ловкость арийский спорт. Сменяют друг друга жирный боров, разукрашенный орденами, изящный шеф гитлеровской дипломатии, щеголяющий во внеслужебное время в эсэсовском генеральском мундире, хромоногий фанатик, подпиравший чудовищной ложью чудовищную политику варварства, вампир в интеллигентном пенсне, обезлюдивший ряд европейских стран. И вот экраном надолго завладевает вермахт: марширует по улицам покоренных стран, отважно сражается в снежных сугробах России, проявляет образцы верности фюреру во времена неудач и отступления. Дни катастрофы. Гитлер, оказывается, не только вождь нации, он такой же человек, как и все — со слабостями, сомнениями, просчетами. Последние залпы войны. Непокоренный вермахт марширует к врагам-союзникам.

Выйдя из кинотеатра, некоторое время шагают молча. Данута возвращается к прерванной теме:

— Смотрела фильм и ждала кадров, с которых начинается раскрытие сути нацизма. Так и не дождалась. Видно, Фест не преследовал такой цели. Это фильм не о нацизме, а о Гитлере-человеке, его достоинствах и недостатках. Странная постановка вопроса. Конечно, он был человеком, но описание его человеческих достоинств и слабостей — надругательство над миллионами уничтоженных им. Для чего это делается? Убийцу тысяч детей доктора Менгеле могут скрывать, но никто не пожелает открыто его восхвалять, писать о его человеческих слабостях и достоинствах. А что значит Менгеле по сравнению с Гитлером — вожаком всей этой своры убийц! Фильм Феста — попытка примирить современного немца с нацизмом. Выйдя из зала, такой примиренный немец с гордостью подумает об «эпохе национальной отваги», с сожалением — о крахе германской империи. Неизбежно последует вывод: не будь у Гитлера досадных слабостей и просчетов, мог бы избежать катастрофы. Более совершенный нацизм был бы непобедим, и тогда рейх мог стать земным раем.

Слушая Дануту, Якоб пытается свести к общему знаменателю Феста, венки у судебной палаты, встречу на стадионе, Гитлера на экране и энтузиазм зрителей. Отражают ли разрозненные впечатления сложную и неоднозначную действительность?

С утра, как всегда, сидят за рабочим столом, в эти лучшие часы размышляют, обсуждают, пишут. Данута любит набросать мысль графически, затем углубляться в суть. И сейчас на левой стороне блокнотного листка чертит нюрнбергский стадион, перекрывает огромной свастикой, над ней появляется смеющаяся рожа в баварской шляпе с пером. Походила по комнате, настал черед правой стороны листка, он быстро покрывается строчками. Якоб углубился в Уголовный кодекс Федеративной республики — читает, подчеркивает, делает на полях пометки.

Выпив кофе, решили прогуляться по улицам. Им нравится бродить по городу наудачу, без плана — бедекера. Сегодняшний путь привел на небольшую площадь, окруженную магазинами антиквариата, художественных изделий, ковров.

В первом антикварном магазине внимание супругов привлек фарфор. Сервизы — один лучше другого: саксонский — гармоничное сочетание овалов, окрашенных облаками и неяркими лучами осеннего солнца, французский — фантазия линий и красок. Данута залюбовалась статуэтками «Рыцарь» и «Дама» — творениями французского мастера начала минувшего века. Хоть и высока цена, решили купить — в память о юбилее первой встречи.