Юлиан Шульмейстер - Расплата

— Мы, немецкие коммунисты, пережили много неожиданностей, много горьких уроков, кое-чему научились, — Меснер задумчиво смотрит на тоненькую струйку дыма, тянущегося из трубки. — Не спешим признать истинным то, что кажется очевидным, не употребляем оценок якобы пригодных на все случаи жизни. Я по профессии врач, видел, как гибнут больные, когда лечат не их, а болезни. То же бывает в общественной жизни. Каждому известно, что такое нацизм, симптомы этой социальной болезни довольно точно описаны в нюрнбергском приговоре. А почему нацизм победил в стране организованного рабочего класса, имевшего наиболее крупную и наиболее опытную в западном мире коммунистическую партию? Ведь для того, чтобы Гитлер завладел миллионами немцев, одних денег монополий было недостаточно. И до него в этих целях расходовались большие деньги. Не так уж много получал Гитлер, пока его партия не стала реальной силой. Ищут объяснение в его искусстве обмана, доведенного до массового психоза. И в этом есть доля истины, но обман действует лишь тогда, когда близок желаниям масс. Может, массы пошли за Гитлером потому, что он ловко сыграл на наших идеях, точнее видимости этих идей, наполненной другим содержанием.

— Вы видите в Гитлере шакала, успешно подбиравшего идейные объедки с коммунистического стола? — не соглашается Данута. Сказанное Меснером представляется не соответствующим выстраданному.

Внимательно взглянув на Дануту, Меснер продолжает, будто не слышал вопроса.

— Помнится, Ленин назвал Версальский мир зверским, подлым, грабительским. И действительно, Германия лишилась части своей территории, огромные контрибуции вызвали в истощенной войной стране инфляцию, массовую безработицу, нищету, голод. Мы, немецкие коммунисты, призывали к совместной с трудящимися других государств классовой борьбе против империалистического грабежа, и многие за нами пошли. Наши успехи не принесли и не могли принести коренных изменений: власть оставалась в руках буржуазии. Кратковременный подъем сменился всеобщим экономическим кризисом, низвергнувшим тружеников в еще более ужасный круг бедствий. И тогда Гитлер предложил свой путь: сбросить оковы Версаля не когда-то, а в обозримое время, не совместной борьбой с трудящимися других стран, от которой не было реальных результатов, а волей и силой немцев. Вроде бы повторяя нас, он призвал немцев к борьбе за социализм. Не такой, какой строился в Советском Союзе, а свой — национальный, немецкий. И были для этого благоприятные условия. Немецкого бауэра не привлекали колхозы, они его отпугивали. Немало немецких рабочих под влиянием буржуазной прессы не видели преимуществ в социалистическом строе все еще бедной страны Ленина. Предлагаемый же Гитлером путь выглядел весьма реальным, стоит лишь проявить надлежащее трудолюбие и талант. И многие немцы поверили Гитлеру, последовали за ним. И как было не поверить ему, когда безработные получали работу. Какую — не имело значения, главное, что она оплачивалась, открывала какие-то перспективы. Набрав силу, Германия вернула отнятые у нее земли. Затем многих увлекли миражи жизненного пространства, они уверовали, что немцы станут хозяевами вселенной. Не претендую на непогрешимость, просто исходя из своих наблюдений, рассказываю, как немец стал гитлеровцем. Когда я страдал в Бухенвальде, мой брат достиг чина штурмфюрера эсэсовских войск. Так было. Как будет? Не знаю, но старая гвардия Гитлера уже не скрывает прошлого. Триста тысяч бывших эсэсовцев имеют свою легальную организацию ХИАГ — «Сообщество взаимопомощи солдат бывших войск СС» и свой журнал «Дер фрайвиллиге». Вдумайтесь в название — «Доброволец»! Мол, они эсэсовцы по призванию и этим гордятся. Свыше двух миллионов насчитывает «Союз изгнанных», большинство родилось уже в ФРГ. Если это движение стало столь Массовым, есть над чем призадуматься. В известной мере успех движения обеспечили деньги и влияние правящих сил ФРГ, демагогический и организаторский опыт гитлеровцев, руководящих «Союзом». Однако наивно было бы сводить только к этому причины успеха. Неонацистская и реваншистская пропаганда охотно воспринимается: много западных немцев верят тому, что социализм и сама ГДР искусственно созданы «советскими оккупантами». Хотят этому верить, ибо трудно смириться с разделением еще недавно единой немецкой родины, существовавшей в других границах. В этом «Союзе» не только «изгнанные» — родители и их дети, немало других. Наверное, не только из-за мечты о реванше. Тридцать процентов трудоспособной молодежи — безработные, неонацисты кружат им головы: «Гитлер дал работу всем немцам, а вот что дала демократия!» Манят былой славой рейха, величием фюрера. Так рождаются все новые «изгнанные».

— Неужто из их памяти выпало, как очищали от нас наши земли, как сжигали в печах Освенцима, Треблинки, Майдапека… — не может скрыть возмущения Данута.

— Удивляешься, почему их не мучит совесть? — насмешливо замечает Якоб.

— Руководители «Союза» — это лишь то, что лежит на поверхности демократии нашей республики, созданной на развалинах империи Гитлера. Подлинные властелины Германии, оправданные западными судьями, и властелины других западных стран боялись не поверженных 1итлеровцев, и антигитлеровских настроений. Прошли немногие годы после создания ФРГ, и канцлер Аденауэр призвал «покончить с вынюхиванием нацистов», многозначительно при этом заметив: «Поверьте мне, если начать это дело, то не известно, где остановишься». Вот почему за годы существования нашей республики велось следствие на 87 765 палачей из СС, СД, гестапо и вермахта, а осудили 6456. И те находились в заключении недолгое время. Куда же делись нацисты? Многие из них вошли в правительственный аппарат. Гитлеровские дипломаты, полицейские, судьи составили костяк соответствующих служб ФРГ. Укрепился государственный строй — на смену пришли не столь одиозные лица. И они чтят своих учителей: свыше трехсот пятидесяти тысяч бывших нацистов и родственников погибших головорезов получают высокие пенсии.

Умолк Вальтер, выбирает пепел из трубки. Глядя на него, Данута думает: «Как будто ничего нового не сказал, а из сказанного выстраивается прочная связь между прошлым и настоящим».

— Неужто исторический опыт ничему не научил немецкий народ? — прерывает молчание Якоб. — Так и будет шагать от войны к войне, от мечты о жизненном пространстве до очередной пропасти?

— Трудно выразить однозначной оценкой суть процессов, происходящих в нашей стране. И все же за годы существования республики ни один неонацист не избран в парламент. Можно ли из этого сделать вывод, что большая часть немцев не желает нового Гитлера? Наверное. И в это же время «Союз изгнанных» имеет своих депутатов в парламентах — ив федеральном, и в земельных. Свидетельствует ли это, что многие немцы в той или иной мере находятся в плену у реванша? И для такого вывода имеются основания. Объединятся ли неонацизм и реваншизм? Казалось бы, ответ очевиден, а я не берусь утверждать.