Эугениуш Небельский - «Весна и осень здесь короткие». Польские священники-ссыльные 1863 года в сибирской Тунке

Ксендз Наркевич, который в 1875 году довольно легко преодолел путь из Империи в Краков, здесь неожиданно встретил препоны, и даже епископ не заинтересовался его делом и повел себя, как истинный бюрократ. «Потом я прошел едва ли не все монастыри, – с огромной обидой вспоминал Наркевич, – искал, где бы снять жилье, и нигде меня не принимали. Как быть? Я не знал, что и придумать! Из самой Сибири я дошел, словно по ниточке, все складывалось исключительно благоприятно, нигде никаких осложнений, напротив, столько доброты, столько нежной сердечности, трогавшей меня до слез, а здесь, в Кракове, в самом сердце родины – сразу же, на пороге, терновый венец обвил мое сердце. Господи, Боже мой! Ведь я в Сибирь пошел за то, что вверившиеся мне души стерег от хищных волков. Сорок пять лет верного служения Церкви, восемь лет неволи, отчего же, милая отчизна, старый град, вы не подарите старику немного тепла? Я люблю тебя, всем сердцем люблю, но это сердце болит, какой-то неведомой прежде болью. Так случилось, что в старости я не нахожу себе угла на собственной земле. Я еще здоров, слава Господу, мог бы работать, как велит мне сан, но нет для меня нивы и средств к существованию. Придется нищенствовать старику». Однако в конце концов Наркевич встретил доброжелательного священника, ксендза Зигмунта Голиана (ранее противника манифестаций 1861 года), который выделил ему бесплатную каморку при костеле Пресвятой Девы Марии и помог устроиться. В Кракове ксендз Наркевич и остался: был капелланом кладбища при костеле святого Лазаря (на улице Коперника), вернулся к своим прежним интересам и писал брошюры на религиозную тематику. Он является также автором сибирских воспоминаний, а в декабре 1875 года «Вядомосци Косцельне» объявили подписку на «Мемуары ксендза-изгнанника», рекламируя их следующим образом: «От всей книги веет духом искренней набожности и сердечной привязанности к духовному сану». Скончался Наркевич через десять лет после выхода этих мемуаров – в 1886 году.

Восьмидесятилетний ксендз Бартломей Грыкетыс нашел жилье и опеку у ксендза Зигмунта Щенсного Фелиньского в Дзвинячке (расположенной при слиянии рек Днестр и Збруч, в имении графов Кеншицких) на Подолье, где архиепископ тщетно старался создать оазис для возвращавшихся из России ксендзов. Писали, что когда Грыкетыс прибыл туда, все его «имущество» составляла «наволочка, в которой лежали альба, траурная риза и немного белья» («Газета Косцельна» («Костельная газета»), 18 августа 1895). Ксендз Станислав Матрась остановился у знакомой семьи Курылло в Дзикове под Тарнобжегом; ксендз Северин Гаргилевич – у монахинь в Кракове.

Гаргилевич немало претерпел в связи со своим пребыванием в России; он провел там два десятилетия, освободился в возрасте шестидесяти трех лет. В Краков приехал поездом 6 июля 1886 года в каком-то полуобморочном состоянии, с узлом, в котором были старая шуба и подушка, и сундучком с «ситцевой рубахой и миссалом». Священника взялись опекать сестры-визитантки, но душевное равновесие к Гаргилевичу не возвращалось: «Поначалу он не мог выносить решеток (в парлаториях), так как опасался, что снова попал в тюрьму; когда его хотели провести по коридору в ризницу, закричал в ужасе: „Чтобы я пошел в эту тюрьму!.. никогда!" От светских лиц убегал или замирал, вытянувшись в струнку, как, видимо, делал на допросах. Как-то, услышав военную музыку, кинулся прочь со двора и спрятался в каком-то доме, где его, съежившегося в темном углу, нашел костельный служка». Страхи отступили, когда однажды Гаргилевича навестил товарищ по Тунке, ксендз Теодор Рогозиньский, которого он узнал, преклонил колени и обнял со слезами на глазах. Гаргилевич до конца своих дней оставался капелланом в монастыре визитанток. Скончался в Кракове в 1900 году.

Несколько ссыльных ксендзов (Паулин Доманьский, Ян Гронкевич, Анатоль Зенкевич) на некоторое время осели в расположенном неподалеку от Львова Милятине, где с восьмидесятых годов служили ссыльные – доминиканец Петр Пискорский, а позже, достаточно долго, бернардинец Юстин Мелехович, скончавшийся там в 1925 году. Семинарист, из варшавских доминиканцев, Ангел Сосновский (светское имя – Адам) в 1881 году прибыл из Спасска в Галицию. Он вернулся к своим – осел в монастыре доминиканцев во Львове, в 1883 году принял сан, а затем сменил несколько монастырей в тех краях. Скончался в Тарнобжеге (возможно, в Дзикове у Тарновских?), вероятно, в 1898 году, точно установить не удалось.

Некоторые осевшие в Галиции священники описывали свои судьбы и историю своих товарищей, рассчитывая опубликовать мемуары во Львове и Кракове или же в Познани, в виде книги или – фрагментами – в популярных периодических изданиях, таких, например, как «Варта», «Газета Народова» («Национальная газета») или «Вядомосци Косцельне». Всех авторов подобных воспоминаний мы цитируем в этой книге: это Новаковский, Куляшиньский, Матрась и Наркевич. Самым плодовитым оказался ксендз Матрась, который издал несколько томов своих мемуаров, напечатав их, видимо, в Чикаго, хотя некоторые историки и библиотекари полагают, что Америка – не более, чем мистификация, и книги вышли из краковских типографий. Матрась также собирал информацию о судьбах своих товарищей по Тунке, в одном из томов он поместил составленный в алфавитном порядке список фамилий с краткими пометками: «скончался», «живет в России» или «уехал за границу». Безусловно, более обширными материалами располагал многократно упоминавшийся ксендз Александр Кероньский, который в 1881 году, вместе с ксендзом Александром Марианьским, издал список ссыльных ксендзов (269 имен) – «Алфавитный перечень епископов и ксендзов, а также польских монахов, находящихся в данный момент в изгнании в Сибири и дальних уголках России». Где Матрась и Кероньский, а также Новаковский оставили записи на эту тему, пропали они или, быть может, пылятся в архивах или церковных библиотеках, – сказать сегодня нельзя.

Немногочисленных осевших в Галиции священников снова тянуло в путь – дальше и дальше по белу свету. Опыт жизни в России побудил их сделать более смелые шаги в неизвестность. Особенно францисканцы отличались стремлением повидать другие континенты. Вышеупомянутый бернардинец Паулин Доманьский, осевший в Милятине, не захотел больше жить в монастыре и в 1889 году, с согласия церковных властей, уехал в Бразилию, на восточное побережье, в город Муричи. Он скончался там 17 февраля 1890 года в возрасте шестидесяти семи лет. Францисканец из Стопницы отец Рафал Томашевский, освобожденный из России в 1882 году, вскоре после этого уехал из Галиции в Америку. В 1883–1888 годах он был приходским священником в Пайн Грик, в штате Висконсин в Соединенных Штатах. Томашевский развил бурную деятельность: реорганизовал приход, выплатил долги, был необычайно активен как пастырь, но находил также время писать в варшавский «Пшеглёнд Католицки». Последние сведения о нем датируются 1888 годом. Его товарищ по ордену, отец Анатоль Зенкевич из Варшавы, в конце 1883 года оказался в Перемышльской епархии, а через пять лет – в Кракове. В 1888 году (ему было тогда уже пятьдесят четыре года) он отправился в Америку, в Буффало работал в польской диаспоре, позже следы его теряются. Судя по записям бывшего повстанца Казимежа Зенкевича из Львова (в начале ХХ века собиравшего материалы о царских репрессиях по отношению к католическому духовенству), монах «принялся странствовать по свету», побывал на Святой земле, в Африке и Австралии, потом пропал без вести (см.: К. Зенкевич. «Двое священников-мучеников»).