Филипп Гуревич - Мы вынуждены сообщить вам, что завтра нас и нашу семью убьют. Истории из Руанды

Я хотел знать больше. Убийства в Кибехском лагере были своего рода «предпросмотром» одного из возможных вариантов будущего расформирования пограничных лагерей ООН — в особенности сильно милитаризованных анклавов «Власти хуту» в Заире. Эти лагеря ООН были пристанищем для военных преступников и адвокатов идеологии зверств, и само их существование подвергало всех и каждого в этих лагерях и вокруг них смертельной опасности. Ни у кого не было ни малейшего представления, как закрывать их мирным путем; на самом деле, похоже, никто по-настоящему не верил, что такое возможно. История Руанды не давала покоя моим мыслям, и я хотел выяснить, каким образом убийства в Кибехском лагере связаны и сравнимы с геноцидом, который им предшествовал. Согласно современным ортодоксальным представлениям о правах человека, такие сравнения — табу. Если повторить риторику «Международной амнистии», «каковы бы ни были масштабы зверств, совершенных одной стороной, они ни в коем случае не оправдывают аналогичных зверств с другой стороны». Но что именно означает слово «аналогичные» в контексте геноцида? Зверство есть зверство, и оно не подлежит оправданию по определению, не так ли? Практичнее другой вопрос: ВСЯ ЛИ ИСТОРИЯ НАЧИНАЕТСЯ И ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ЭТИМ САМЫМ ЗВЕРСТВОМ?

Подумайте о марше генерала Шермана через Джорджию во главе армии юнионистов ближе к концу американской Гражданской войны, — об этой кампании выжженной земли, кампании убийств, изнасилований, поджогов и мародерства, которая считается хрестоматийным примером грубого нарушения прав человека. Историки, похоже, не верят, что зверства «марша Шермана» служили какой-либо не достижимой иными способами стратегической цели. Однако существует общее мнение, что сохранение Союза и последовавшая за ним отмена рабства послужили национальному благу, так что историки рассматривают «марш Шермана» как эпизод преступного превышения своих полномочий доверенными лицами государства, а не как свидетельство фундаментальной преступности самого государства.

Сходным образом во Франции в первые месяцы после окончания Второй мировой войны от 10 до 15 тысяч человек были убиты как пособники фашистов во всенародном пароксизме вигилантского [16] Вигиланты — отдельные лица или группы, целью которых является преследование лиц, обвиняемых в настоящих или вымышленных проступках и не получивших заслуженного наказания, в обход правовых процедур. правосудия. Хотя никто не вспоминает эти чистки как повод для гордости, ни один национальный лидер никогда публично о них не сожалел. Франция, считающая себя родиной прав человека, имела почтенную юридическую систему, в которой было достаточно полицейских, адвокатов и судей. Но Франция прошла через адские испытания, и поспешное избиение коллаборационистов все воспринимали как очистительный акт для национальной души.

Тот факт, что большинство государств родились в результате насильственных переворотов, разумеется, не означает, что беспорядок ведет к порядку. При написании истории событий, которые продолжают разворачиваться в государстве, еще не сформированном, невозможно понять, какие тенденции возобладают и какой ценой. Самая безопасная позиция — позиция прав человека, которая оценивает режимы по строго отрицательной шкале как сумму их преступлений и злоупотреблений: если вы осуждаете всех нарушителей, а потом некоторые из них исправляются, вы всегда можете приписать себе в заслугу свое благое влияние. Увы, самая безопасная позиция не обязательно бывает самой мудрой, и я гадал, существует ли пространство — или даже необходимость — применения политического суждения в подобных вопросах.

Лагерь в Кибехо был одним из десятка лагерей для «лиц, перемещенных внутри страны» (ЛПВС), созданных в «бирюзовой зоне». Когда в конце августа 1994 г. французы ушли, в этих лагерях содержалось как минимум 400 тысяч людей, и они были помещены под надзор обновленной МООНПР и разношерстного набора подразделений ООН и частных агентств международной гуманитарной помощи. Новое правительство желало немедленно закрыть эти лагеря. В Руанде, утверждало правительство, достаточно безопасно, чтобы все отправились по домам, а значительная концентрация солдат «Власти хуту» и ополченцев среди ЛПВС делала сами лагеря весомой угрозой национальной безопасности. Гуманитарные агентства были в принципе согласны, но настаивали, чтобы отбытие из лагерей было исключительно добровольным.

Однако ЛПВС не жаждали уходить из лагерей, где их хорошо кормили и обеспечивали медицинским уходом гуманитарные агентства, где ходили слухи о том, что РПФ массово истребляет хуту — слухи, запущенные génocidaires , сохранявшими мощное влияние на население. Как и в приграничных лагерях, агенты интерахамве , не задумываясь, прибегали к угрозам и нападениям на тех, кто желал покинуть Кибехо, боясь, что массовый исход гражданского населения оставит их изолированными и уязвимыми. Génocidaires также осуществляли частые боевые вылазки из лагерей, чтобы терроризировать и грабить окружающие деревни, нападая на тутси, выживших в геноциде, и хуту, которых подозревали в том, что те могут против них свидетельствовать. По словам Марка Фрохардта, который работал в службе чрезвычайных ситуаций ООН, а позднее служил заместителем главы миссии ООН по правам человека в Руанде, МООНПР «определила, что непропорционально высокая доля убийств, случившихся в Руанде в конце ноября и начале декабря 1994 г., пришлась на зону 20-километрового радиуса от Кибехо».

В том декабре МООНПР и РПФ провели свою единственную за все время совместную операцию — однодневное прочесывание Кибехо, в ходе которого было арестовано примерно 50 «закоренелых элементов» (то есть génocidaires ), а также конфисковано кое-какое оружие. Вскоре после этого РПФ начал закрывать более мелкие лагеря. Предпочтительной была стратегия ненасильственного принуждения: людей выселяли из лачуг, после чего лачуги сжигали. ЛПВС осознали идею происходящего, и гуманитарные агентства, подключившись к этой программе, помогли расселить из лагерей по домам более 100 тысяч человек. Исследования, проведенные затем международными гуманитарными работниками и ооновскими наблюдателями за соблюдением прав человека, выяснили, что как минимум 95% этих ЛПВС заново вселились в свои дома мирным путем. Но многие génocidaires бежали в другие лагеря, особенно в Кибехо, а некоторые ЛПВС, вернувшиеся в свои деревни, были арестованы по обвинениям в геноциде, иные из них, по слухам, были убиты в результате актов мести или бандитизма.

К началу 1995 г. четверть миллиона ЛПВС оставалась в лагерях, из которых Кибехо был крупнейшим и, кроме того, местом сбора самых отпетых génocidaires . ООН и гуманитарные агентства, опасаясь последствий насильственных закрытий, предложили разработать альтернативную программу действий. Правительство стало ждать. Шли месяцы, но «гуманитарии» никак не могли выработать вразумительный план закрытия. В конце марта правительство объявило, что время вышло, и в середине апреля РПФ было вновь поручено сделать эту работу: закрывая лагерь за лагерем, армия методично отослала как минимум 200 тысяч хуту по домам.