Йоханна Катрин Фриксдоттир - Валькирии. Женщины в мире викингов

Наложницами землевладельцев средней руки часто становились женщины, попавшие в Исландию с Британских островов в качестве пленниц. Сексуальные отношения с ними могли носить продолжительный внебрачный характер. В 2000 году современные ДНК-исследования показали, что предками современного населения Исландии были преимущественно мужчины-норвежцы и женщины-ирландки. Последующие исследования скорректировали эту картину, доказав, что норвежские женщины также принимали активное участие в формировании потомства, как это описано в сагах и в «Книге о занятии земли» [275] Agnar Helgason et al., mtDNA and the Origin of the Icelanders; Krzewińska et al., Mitochondrial DNA Variation in the Viking Age Population of Norway. В этих источниках не упоминаются рабыни-ирландки, но в «Саге о людях из Лососьей долины» описана история Мелькорки, наложницы Хёскульда, которая признается ему: «Отца моего зовут Мюркьяртан. Он король в Ирландии. Пятнадцати лет я была взята в плен и увезена оттуда» (см. ранее в этой главе и главу 4). Еще один пример встречается в «Саге о Ньяле»: у женатого заглавного героя есть вторая жена. Она живет на соседней земле вместе с сыном, которого она родила от Ньяля [276] Сага о Ньяле. / Новая редакция перевода В. П. Беркова. Стихи в переводе О. А. Смирницкой и А. И. Корсуна. . Более того, сведения о наложницах у знатных исландцев встречается и в сагах XII–XIII веков. Даже столетия спустя после принятия христианства священники не могли искоренить эту практику [277] Auður Magnúsdóttir, Frillor och fruar, ch. 2. . О положении, которое эти женщины занимали в обществе, мы отчасти можем судить по тому, какие оскорбления в более поздние времена приходилось сносить людям, рожденным вне брака. Все это, вероятно, являются наследием эпохи викингов [278] Karras, Slavery and Society, 75. .

Брак был для женщины несравнимо более удачным уделом, обеспечивая ей определенную степень экономической безопасности и положение в обществе, которое ей давал статус хозяйки дома ( húsfreyja ). Законный и общественно одобряемый брак означал, что семье женщины выплачивался своего рода выкуп ( mundr ), и это отнюдь не являлось уникальной, существовавшей лишь в Скандинавии патриархальной практикой [279] Судебник «Серый гусь», K§118, 2:5; The Earliest Norwegian Laws, 108; Песнь о Трюме. / Пер. О. А. Смирницкой. . Подробного описания свадебных церемоний, к сожалению, не сохранилось, разве что в «Песни о Трюме» можно встретить такой призыв: «На колени невесте Мьёльнир кладите! Пусть Вар десница союз осенит!» Доподлинно неизвестно, отражают ли эти строки реально существовавший обычай [280] Песнь о Трюме. / Пер. О. А. Смирницкой; судебник «Серый гусь», K§118, 2:5. .

Брак наделял жену привилегиями, такими как право наследовать часть имущества своего мужа после его смерти. Кроме того, дети, рожденные в браке, имели больше прав наследования, чем внебрачные дети [281] Там же, K§118, 2:5. . В сагах мы встречаем упоминания о том, что во время важных событий жены присутствуют рядом с мужьями, в то время как им выказывается такое же уважение, как и супругам. Женщины посещали собрания тинги, на которых решались разногласия, заключались браки, договаривались о сделках и выносили приговоры, хотя решающую роль в этих делах играли мужчины. Согласно норвежским кодексам, свободная женщина могла участвовать в судебных процессах на собраниях по нескольким причинам, например, от имени своего мужа, если он был болен или долго отсутствовал, а также, если она была вдовой или у нее не было близких родственники мужского пола ( baugrýgr ) [282] Sanmark, Women at the Thing, 85–100. . Знатные женщины имели право голоса в обсуждении общественно-значимых вопросов. Косвенное подтверждение этому есть в мифах: богини приносят клятвы и принимают решения наряду с богами-мужчинами [283] Riisøy, Eddic Poetry. . Сложно сказать, насколько весомым на самом деле был авторитет женщин в ситуациях подобного рода. В отдельных сообществах среди мужчин явно преобладало сексистское или даже женоненавистническое отношение, а заключать сделки и решать важные вопросы они предпочитали исключительно без женщин [284] Clark, Gender, Violence and the Past, ch. 2, see esp. 54–6, and ch. 6; Evans, Men and Masculinities, ch. 2. . При этом власть собрания теоретически была выше власти отдельного, пусть даже самого богатого и влиятельного человека [285] Orri Vésteinsson, A Divided Society. . И пол здесь не имел большого значения.

Независимо от того, оставалась ли женщина на родной земле или переезжала в другой регион, быть женой и вести домашнее хозяйство было непростой задачей. Такая работа требовала ума, дальновидности и решимости. Обладавшие этими качествами женщины, высоко ценились своими супругами. Хольмгаут, землевладелец из шведской провинции Вестманланд, воздвиг рунический камень в память о жене Одиндисе. На нем есть такие строки:

Проникновенные слова Хольмгаут подтверждают, что жены могли управлять хозяйством: следить за тем, чтобы никто из домочадцев не голодал холодными зимами, чтобы все были одеты и обуты, руководить прислугой и заключать сделки с торговцами и соседями.

Роль жены четко прописана в норвежских законах, которые подтверждают ее приоритет в «домашнем хозяйстве» ( innan stokks ), если она привносит в брак имущество [287] Судебник «Серый гусь», K§152, 2:66. . На практике полного разделения между женскими и мужскими правами и обязанностями не было. В данном случае юридическая терминология не может служить отражением того, что роли в обществе были распределены по половому признаку. Например, в качестве приданого женщины часто привносили в домашнее хозяйство значительную часть земли или движимого имущества. Следовательно, они могли принимать экономические решения. Согласно судебнику «Серый гусь», жена имела право потратить определенную сумму, не посоветовавшись с мужем (это могли быть повседневные расходы) или вести более важные дела, если у нее было на то согласие супруга [288] Там же, K§152, 2:66–7. . Об этом свидетельствует наличие в женских захоронениях весов с гирьками, которые были необходимыми инструментами для заключения сделок. Все это предполагает, что скандинавские женщины могли успешно управлять своим домом.

В литературных источниках власть хозяйки дома обычно подчеркивается упоминанием о связке ключей на поясе. «Песнь о Трюме» представляет такой образ для комедийного эффекта: когда дородного Тора наряжают во Фрейю, «связка ключей на бедре забренчала». Ключи находят и в женских захоронениях, но не так часто, как можно было ожидать, учитывая гипотезу о том, что они были основным хозяйским атрибутом. На территории Дании ключи обнаружены лишь в 9 % женских могил, относящихся к эпохе викингов, в то время как домохозяйки, несомненно, составляли гораздо более значитеьную часть населения [289] Pantmann, The Symbolism of Keys in Female Graves on Zealand during the Viking Age, 76. . На мысль о том, что символическое значение ключа было более широким, наводят и такие находки, как декоративные предметы в узнаваемой форме, выполненные из драгоценных металлов или кожи. В «Песни о Трюме» говорится, что Тора одевают «в брачный убор», то есть как пока еще незамужнюю женщину (до сих пор неизвестно, насколько сильно менялся наряд женщины после вступления в брак), но ключи на бедре, скорее всего, символизируют такие качества Фрейи, – как напористость и властность [290] Там же, 80. . С другой стороны, любой ключ как бы намекает на то, что он призван открыть, будь то сундук или дверь в кладовку, так что как символ он вполне мог означать право собственности и связанную с этим степень ответственности.