Александр Сидоров - На Молдаванке музыка играет: Новые очерки о блатных и уличных песнях

Будущая революционерка родилась 16 октября 1884 года в семье тамбовского коллежского секретаря Александра Спиридонова. Родители её были состоятельными, имели собственный дом, дачу и паркетную фабрику. Маша с детских лет отличалась прекрасными способностями, но сложным характером. С пяти лет научилась самостоятельно читать и писать, в гимназии из класса в класс переходила первой ученицей, однако постоянно конфликтовала с преподавательницами и подбивала на это подруг, считая учительниц (и вообще начальство) исконными врагами. Когда новая директриса предложила гимназисткам дружбу и общение на равных, юная Спиридонова ответила: «С палкой не дружат». Завершилось это исключением Марии из 8-го класса.

В молодые годы Спиридонова примкнула к эсеровскому движению, фанатично поддерживала политику революционного террора. Она добилась своего включения в боевую организацию социалистов-революционеров и рвалась в бой. Долго ждать не пришлось.

В 1905 году боевая организация приговорила к смерти тамбовского губернского советника Гавриила Николаевича Луженовского, который с особой жестокостью подавил крестьянские волнения в Тамбовской губернии. Луженовский представлял собой личность неординарную и противоречивую. Крупнейшая газета России «Новое время» писала о нём: «Он вечно возился с крестьянами, защищая их в процессах и кляузах, начинаемых против них тамбовскими ленд-лордами… кричал повсюду, что крестьян обкрадывают, что повсюду идёт воровство и взяточничество… часто благотворительствовал, защищал бесплатно бедных, давал деньги мужикам». Но на государственной службе Луженовский изменился. При подавлении крестьянской смуты губернский советник показал себя с самой неприглядной стороны. Для карательной экспедиции он специально привёз донских казаков, которые зачастую с пренебрежением и даже с презрением относились к «иногородним», «кацапам». Казаки подвергали крестьян жестоким пыткам и убивали. По образному выражению юной Марии Спиридоновой, тамбовские сёла представляли собой после экспедиций Луженовского «картину такого же опустошения, как болгарские деревни после нашествия турок».

Под горячую казачью руку попадали не только хлебопашцы. Каратели также схватили социал-демократа Александра Дубровина, который ехал в деревню, чтобы уговорить крестьян не жечь помещичьи усадьбы, потому что в них можно открыть школы и больницы. Юношу изуверски мучили четыре дня. Когда тело выдали родным, труп Дубровина «представлял из себя кучу лохматого мяса, костей и крови». В селе Павлодар казаки убили десять мужиков и сорока нанесли увечья. В деревне Берёзовка крестьянин Карп Клеманов потерял рассудок от пыток… Спиридонова позднее говорила: «В полном сознании своего поступка я взялась за исполнение приговора. Когда мне пришлось встретиться с мужиками, сошедшими с ума от истязаний, когда я увидела безумную старуху-мать, у которой 15-летняя красавица-дочь бросилась в прорубь после казацких ласк, то никакие силы ада не могли бы меня остановить». Луженовский, по убеждению эсерки, являлся «воплощением зла, произвола, насилия».

Мария вызвалась лично исполнить решение боевой организации, которая приговорила Луженовского к смерти. Советник направлялся на юг за новой партией карателей. По пути он решил заехать к своему приятелю, борисоглебскому приставу, поэтому Спиридонова решила убить чиновника на станции Борисоглебск 16 января 1906 года. Позднее она рассказывала:

«Утром, при встрече поезда, по присутствию казаков решила, что едет Луженовский. Взяла билет 2 класса, рядом с его вагоном; одетая гимназисткой, розовая, весёлая и спокойная, я не вызывала никакого подозрения. Но на станции он не выходил. По приходе поезда в Борисоглебск, с платформы жандармы и казаки сгоняли всё живое. Я вошла в вагон и на расстоянии 12–13 шагов, с площадки вагона, сделала выстрел в Луженовского, проходившего в густой цепи казаков. Так как я была очень спокойна, то я не боялась не попасть, хотя пришлось метиться через плечо казака; стреляла до тех пор, пока было возможно. После первого выстрела Луженовский присел на корточки, схватился за живот и начал метаться по направлению от меня, по платформе. Я в это время сбежала с площадки вагона на платформу и быстро, раз за разом, меняя ежесекундно цель, выпустила ещё три пули».

Террористка выстрелила пять раз и не допустила ни единого промаха. Две пули попали в живот, две в грудь и одна в руку. Меткость стрельбы просто поразительная, особенно если учесть, что стреляла юная девушка в крайне напряжённой, нервной обстановке по движущейся мишени, окружённой казаками-телохранителями, — и никого при этом не задела. Луженовского перевезли в Тамбов, где он прожил ещё двадцать шесть дней и скончался в жутких мучениях, успев прошептать: «Действительно, я хватил через край». Выездная сессия Московского окружного военного суда в Тамбове 11 марта 1906 года приговорила Спиридонову к смертной казни через повешение. Девушке исполнился на тот момент 21 год и 4 месяца. В камере смертников она 16 дней ждала утверждения приговора, затем казнь заменили бессрочной каторгой.

Но главное в этой истории — то, что последовало сразу же вслед за убийством Луженовского. Охрана губернского советника так растерялась, что не могла определить, кто и откуда стрелял. Спиридонова вспоминала в «Письме об истязаниях», опубликованном кадетской газетой «Русь» 12 февраля 1906 года: «Обалделая охрана в это время опомнилась; вся платформа наполнилась казаками, раздались крики: “бей”, “руби”, “стреляй”. Обнажились шашки. Когда я увидела сверкающие шашки, я решила не даваться им живой в руки. В этих целях я поднесла револьвер к виску, но на полдороге рука опустилась, и я, оглушённая ударами, лежала на платформе. “Где ваш револьвер?” — слышу голос наскоро меня обыскивавшего казачьего офицера. И стук прикладом по телу и голове отозвался сильной болью во всем теле… Удары продолжали сыпаться. Руками я закрывала лицо; прикладами руки снимались с него. Потом казачий офицер, высоко подняв меня за закрученную на руку косу, сильным взмахом бросил на платформу. Я лишилась чувств, руки разжались, и удары посыпались по лицу и голове. Потом за ногу потащили вниз по лестнице. Голова билась о ступеньки, за косу я была взнесена на извозчика».

По некоторым источникам, казачий есаул Аврамов позднее признал: если бы Маша сама не закричала «Расстреливайте меня!» и не приставила к виску револьвер, она легко могла бы скрыться. Девушке не дал застрелиться казак, который вышиб у неё револьвер ударом приклада.

Но это было только начало. Есаул Аврамов и помощник пристава Жданов, отвечавший лично за безопасность губернского советника, доставили юную девушку в полицейское управление, раздели донага и в течение 12 часов подвергали её жестоким, циничным издевательствам (о них речь впереди). Именно издевательства над Марией Спиридоновой всколыхнули всё русское общество. Адвокат Николай Тесленко, один из самых известных членов ЦК партии кадетов, взывал к суду: «Перед вами не только униженная, поруганная, больная Спиридонова. Перед вами больная и поруганная Россия».