Андрей Соколов - «Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке

В 1731 г. после отставки Тауншенда был заключен Второй Венский договор, соглашение между Великобританией и Австрийской империей, по которому император согласился отменить хартию Остендской компании в обмен на признание Прагматической санкции. Надежды на присоединение Франции к этому договору не оправдались: для ее министра иностранных дел Шовелена династический вопрос был желанным поводом для ослабления Австрии. В 1733 г. Франция заключила договоры с Пьемонтом и Испанией. Таким образом, следствием заключения Второго Венского договора стал распад англо-французского союза. Характеризуя главные тенденции в политике Уолпола, английский историк Джонс писал: «Уолпол стремился к менее авантюристичной и более дешевой политике, что предполагало и меньший уровень вмешательства в европейские дела. Первый шаг Уолпол сделал в традиционном вигском направлении – он заключил соглашение с императором, что, однако, не было полным восстановлением старой системы. Одновременно он отказался не только от союза с Францией, но и от активного участия в европейских делах. Вряд ли разрыва с Францией можно было избежать, так как интересы двух стран существенно расходились, и, конечно, Флери не сомневался бы, порывать ли с Англией, если это сулило выгоды» <53>.

Французский посол в Лондоне Шовиньи, занявший этот пост зимой 1731–1732 гг., установил тесные контакты с Болингброком и другими лидерами оппозиции. По-видимому, французы переоценивали шансы оппозиции на успех. Английское правительство настаивало на отзыве Шовиньи, но безрезультатно. Антиох Кантемир сообщал в Россию в 1733 г.: «Министр французской при дворе не в хорошей эстиме, затем что беспрестанно находится с господами противной двору партии» <54>. Характерно, что различные оппозиционные деятели по-разному видели перспективы внешней политики. Если Уиндхэм, Болингброк и другие тори открыто сотрудничали с французским послом, то Честерфилд, Полтни, Стэр, Кобхэм и другие оппозиционные виги сочувствовали австрийцам и считали, что балансу сил в Европе угрожала Франция. В правительственных кругах Г. Уолпол был наиболее склонен к сохранению добрых отношений с Францией; его противники даже утверждали, что он подкуплен французами. Однако другие члены кабинета, в том числе оба государственных секретаря, Ньюкастл и Харрингтон, относились к ней с подозрением. Антифранцузские настроения в значительной мере разделял Георг II.

В 1731–1732 гг. произошло восстановление англо-русских дипломатических отношений. Посланником в Лондон был направлен поэт и дипломат Кантемир. Он внимательно следил за развитием политической ситуации в Англии, особенно за действиями британских министров в связи с начавшейся в 1733 г. войной за польское наследство. Уже в конце этого года он определенно писал о том, что «министров аглицких, наипаче двух Валполов, желание есть отбежать нынешнюю войну через примирение воюющих государей» <55>. В годы войны критика правительства была менее острой, чем в предыдущие годы. Кантемир сообщал в Петербург, что «противная двору партия не перестает повседневно издавать печатные листы, которыми тщится возмущать народ» <56>. Он рассматривал Полтни как лидера оппозиции и весной 1733 г. указывал на то, что переход многих парламентариев к Полтни сделали его более сильным. Кроме того, «милорд Болингброк, милорд Кяртерет (который был послом в Швеции, а потом статским секретарем), милорд Финч, которые три действительно сторону держат, также милорд Честерфиль и милорд Скарберо за лучшие головы во всем королевстве почитаются». Кантемир делал вывод, что «народ так рассердитован, что английский король не может надеяться, чтоб предбудущее избрание было его» <57>. Как видим, Кантемир, как и французы, недооценивал прочности позиций Уолпола, которому парламентские выборы 1734 г. дали успех.

Хотя по второму Венскому договору Англия должна была поддержать Австрию в войне, этого не случилось. Даже король и королева Каролина считали, что должно вступить в войну, но Уолпол сумел убедить их и большую часть членов кабинета, что сразу после завершения острого внутреннего кризиса, связанного с Биллем об акцизах, и накануне парламентских выборов этого не следует делать. В начале 1734 г. он говорил королеве, что за 1733 г. в Европе полегло 50 000 человек, но среди них ни одного англичанина <58>. В середине 1734 г. Кантемир так оценивал политическую ситуацию; «Если бы все могло сделаться по королевскому желанию, я не сумневаюся, что Англия не долго бы мешкала объявить войну Франции, а г. Вальполь одну бы комиссию имел клонить голландцев к той же резолюции, но министерство здешнее для своего безопаства различного с королем мнения, потому чаятельно, что Вальполь о тихих и мирных мерах еще трудиться будет, к крайнему вреду цесарских интересов, понеже неприятели его долее времени иметь будут к распространению своих побед» <59>.

Главным предметом критики в парламенте во время войны были решения о численности вооруженных сил и другие подобные вопросы. Кантемир рассказывал, что еще в начале 1733 г. Уолпол доказывал в парламенте, что «хотя Англия со всеми в миру и заключенные трудами Его Величества трактаты тишину ей обещают, однако ж неблагоразумно одной Англии было бы убавлять свое войско, когда прочие европейские державы свое приумножают. На это один из сторонников оппозиции смешным образом представил, что оного войска содержание нужно для театров, оперы и комедий, понеже де он иного употребления и сыскать не может, и ту шутку в поважной разговор переменив, просил членов каморы прилежно остерегаться, чтоб те солдаты, которые теперь наполняют театры, напоследок не утеснили в собственных своих домах» <60>. В марте 1734 г. лорды, принадлежавшие к оппозиции, попытались утвердить представление против увеличения армии. Тогда же поводом для дискуссии стал вопрос о смещении с командования полками герцога Болтона и лорда Кобхэма. Оппозиция утверждала, что это могло быть сделано только с ведома военного совета. А.Кантемир заметил по поводу поражения оппозиции в данном вопросе: «По общему мнению, противная партия довольно предвидеть могла, что представления ея уничтожено будет, но однакож оное учинить не оставила, затем только, чтоб подлому народу изъяснить, что Его королевское Величество своими партизанами наполнил весь парламент, что члены того не могут давать свободно свой голос, когда он двору противен, что Его Величество двух помянутых господ лишил полков своих за радение к интересам отечества и что вольность народная в великом страхе находится» <61>.

Для Кантемира характерно скорее критическое отношение к политике кабинета Уолпола, что объясняется нежеланием англичан принимать участие в войне. Он считал, что эта политика полна противоречий: «Поступки здешнего министерства столько одно другому противны, что никаким образом их согласить между собою невозможно. С одной стороны, стараются мирными негоциациями прекратить войну и льстя себя в том преуспеть, пренебрегают нанятие шведских полков. С другой стороны, нанимают войско данное, прибавляют силы морские и сухопутные. Одно из всего заключить можно, что Англия думает в войну вступить, если того никоим образом избегать будет нельзя, но консеквенция та будет неправильна по состоянию других поступков здешнего министерства, которое свое безопаство предпочитает общему европейскому интересу» <62>. Кантемир считал действия английского правительства нелогичными, и на это же указывали и многие оппозиционные авторы.