Коллектив авторов - Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

И все же обращает на себя внимание примечательный факт: пермские волостные суды часто обосновывали свои решения исходя из норм действовавшего законодательства, а не из традиции, которая существовала в достаточно закрытых и небольших крестьянских общинах Урала. Равным образом те, кто подавал в суд или требовал пересмотра приговора, часто не апеллировали к позициям крестьянского мира. Так, из 73 жалоб на постановления волостных судей в Ирбитском уезде Пермской губернии за сентябрь – декабрь 1884 года только 7 заявлений имели ссылки на сельский судебный устав [474]. Этот вывод подтверждается и конкретными случаями. В июне 1883 года крестьянин Барневской волости Шадринского уезда Пермской губернии Михаил Кутыгин подал жалобу в местное уездное по крестьянским делам присутствие. Заветной мечтой крестьянина стала передача дела в мировой суд, но просьба так и осталась «без последствий» [475]. Одновременно в этом же присутствии рассматривалась жалоба Матвея Горшкова о неправильном «арестовании его на двое суток за ослушание сельскому начальству». Крестьянин считал, что его проступок попадал под действие «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями», поэтому должен рассматриваться в этом судебном учреждении [476].

Региональные архивохранилища хранят материалы, которые показывают, что крестьяне, в том числе и горнозаводское население, демонстрировали активное недовольство волостной юстицией, постоянно обращаясь в уездные присутствия с просьбой передать решенные волостными судьями малозначительные дела на повторное рассмотрение в судебно-мировые учреждения [477]. Учитывая непредсказуемость процесса, такие жалобы подавались либо исходя из стремления добиться справедливости любой ценой, либо для того, чтобы затянуть решение дела.

В Государственном архиве Свердловской области сохранилась книга «для записки решений» Ирбитского уездного по крестьянским делам присутствия Пермской губернии за период с 22 января по 24 сентября 1888 года. Из 170 рассмотренных уездным присутствием жалоб в 19 кассациях поднимался вопрос о передаче рассмотрения судебных вопросов мировым судьям [478], причем 15 жалоб были удовлетворены [479]. При этом члены уездного присутствия отмечали, что «Правительствующий Сенат в многократных указах своих разъяснил, что дела о крестьянах между крестьянами, совершенные в ночное время, то есть при увеличивающих вину обстоятельствах, изымаются из волостной подсудности, хотя бы цена похищенного не превышала суммы в 30 рублей, и подлежат ведению судебно-мировых учреждений» [480].

Это положение трактовалось порой настолько однобоко, что процесс кассационного обжалования доходил до абсурда. Например, в один из морозных февральских дней 1888 года жена крестьянина Степана Кручинина, некая Марина, «самовольно» сбежала ночью с крестьянином Голяковым, забрав при этом принадлежащие ей вещи. Через три дня Краснослободский волостной суд постановил решение: «Солдатку Марину Кручинину за самовольный и беспричинный убег от мужа подвергнуть общественным работам на пять дней, а крестьянина Голякова за способствование к побегу подвергнуть аресту при волостном правлении на шесть дней, – с обязательством возвратить найденные у него вещи Степану Кручинину». Обманутый муж Степан был недоволен таким «мягким» решением суда и обратился с кассацией в Ирбитское уездное по крестьянским делам присутствие, которое отменило решение волостного суда, сославшись на ночную кражу с отягчающими обстоятельствами, и передало дело мировому судье [481].

Часто простые семейные проблемы становились достоянием общественности и передавались из волостного суда в «высокие» судебные инстанции. Так, сотский Ирбитской волости и завода Афанасий Пудов летом 1888 года переночевал у крестьянки Анастасии Черепановой, за что Ирбитский волостной суд приговорил «крестьянку Настасью Черепанову, как известную уже женщину развратную, выдержать под арестом при волостном правлении семь дней». На это решение Черепанова жаловалась в местное присутствие, обратив внимание на неподсудность волостному суду этого дела. В рамках кассационного процесса была подчеркнута значимость такого рода преступления, как «прелюбодеяние». По жалобе «оскорбленного в чести супруга подлежит ведению общих судебных мест», поэтому решение волостного суда было «уничтожено» [482].

Для безграмотных сельских жителей и даже горнозаводских рабочих оформить кассацию на постановление суда было довольно сложным и затратным делом: «Если будет жаловаться, то надо на прошение марки и за писание уплатить, а потом, кто знает, оправдают ли еще» [483]. Кроме того, жалобы на решения волостных судов подлежали гербовому сбору, поэтому некоторые мировые посредники задумывались о снижении крестьянских расходов на судопроизводство и уточняли у Пермского губернского по крестьянским делам присутствия возможность использования «простой бумаги» для подобных прошений [484]. Несмотря на это, поток претензий сельских обывателей именно на решения волостных судей был огромен. Уездные и губернские присутствия были перегружены работой, связанной с разбором подобных жалоб. Так, за сентябрь 1883 года Шадринское уездное по крестьянским делам присутствие рассмотрело 79 дел по жалобам на решения волостных судов, из которых только 6 были кассированы [485]. За февраль – декабрь 1884 года Ирбитское уездное по крестьянским делам присутствие зарегистрировало 252 крестьянских жалобы, из которых 137 заявлений (54 %) касались протоколов волостных судей, при этом члены уездного присутствия отменили 38 судебных решений (27 %) [486]. В январе – сентябре 1888 года все 170 дел Ирбитского уездного присутствия оказались жалобами на волостные суды, 58 из которых (34 %) были признаны справедливыми [487].

Если уральцы не получали желаемого на уровне уездного присутствия, они отправлялись искать правду в губернский город. Нам удалось проанализировать журналы Пермского губернского по крестьянским делам присутствия за период с 12 октября по 30 декабря 1878 года. Здесь под председательством губернатора В. А. Енакиева рассматривались жалобы «сельских обывателей» на действия местных мировых посредников и решения уездных мировых съездов Пермской губернии по вопросам организации и деятельности крестьянского самоуправления [488]. Только за эти два с половиной месяца члены губернского присутствия вынесли определения по 434 обращениям крестьян. К вопросам кассации решений волостных судов относились 170 дел (39 % от общего числа), из которых лишь 16 жалоб (менее 10 %) были признаны справедливыми и отправлены на пересмотр.

Таким образом, в восточных уездах Пермской губернии, так называемом уральском регионе, со значительным количеством горнозаводского населения, не имевшего традиционной структуры крестьянской общины, выявились особенности становления и кризиса волостной юстиции. Развитие промышленности, вольнонаемного труда, снижение экономической зависимости от сельского хозяйства, относительно высокая плотность населения в горнозаводских поселках влияли на мировоззрение сельских жителей Урала, которые на ментальном уровне не воспринимали субъективные доводы избранных из их же среды волостных судей в решении имущественных споров и уголовных проступков. Тренды экономического развития в регионе позволяли даже деревенскому населению ориентироваться на писаные законы в судопроизводстве и требовать перехода в ведомство мирового суда, действовавшего на основе судебных уставов 1864 года.