Сергей Федоров - Политические партии Англии. Исторические очерки

Дальнейшие события зимы — весны 1918 г. в полной мере отразили противоречивый характер двусторонних отношений, окончательный разрыв которых произошел лишь в середине 1918 г., когда для правящих кругов Соединенного Королевства стала очевидной необходимость серьезной подготовки к свержению большевистского правительства, сумевшего устоять в ходе начального периода Гражданской войны.

Основные выводы, которые можно сделать на основе представленного в статье материала, сводятся к следующему.

Революционные события 1917 г. в России явились для абсолютного большинства британцев вне зависимости от их социального положения и партийных пристрастий довольно неожиданными, хотя, к примеру, еще 26 ноября 1915 г. (н. ст.) редактор известной либеральной газеты «Манчестер Гардинан» Ч. Скотт обсуждал эту возможность в беседе с тогдашним министром вооружений Д. Ллойд Джорджем [687] Wilson I (ed.) The Political Diaries of С. P. Scott. Ithaca-New York: Cornell University Press, 1970. P. 159. . Тем не менее, даже многие представители властной элиты были застигнуты врасплох скоротечным падением царского режима на исходе зимы 1917 г., что вызвало прилив воодушевления во всех слоях британского общества: от промышленных рабочих до титулованных аристократов. Многим, особенно либеральным и лейбористским лидерам, тогда казалось, что новая демократическая Россия, подобно революционной Франции столетие назад, не только не ослабит, но скорее удвоит свои военные усилия, обеспечив Антанте вкупе с США долгожданную победу над монархиями Центральных держав.

Только немногие реалисты в Уайтхолле, вроде прозорливого премьера Д. Ллойд Джорджа и занимавшего тогда скромную должность младшего министра С. Болдуина высказывали сомнения в способности Временного правительства продолжать военные действия, если уж не в наступательном, то хотя бы в оборонительном ключе. Дальнейшее развитие процесса распада институтов политической власти и дезорганизации многомиллионной российской армии полностью подтвердили мрачные прогнозы.

В этих условиях надежды широкой общественности Великобритании на позитивный характер перехода России от авторитаризма к демократии сначала под эгидой кадетов, а затем умеренных социалистов к осени 1917 г. полностью развеялись. Как справедливо отмечал в своих мемуарах А. Ф. Керенский, примерно с середины 1917 года «они [Антанта — Е. С.] были полны решимости не поддерживать с Россией связей, основанных на дружбе и доверии, пока власть не перейдет к сильному военному диктатору» [688] Керенский А. Ф. Указ. соч. С. 377. .

Поэтому государственный переворот Октября 1917 г. не стал неожиданностью для столиц большинства европейских государств, включая Великобританию. Более того, после провала выступления Л. Г. Корнилова, как раз и стремившегося при косвенной поддержке англичан стать именно таким военным диктатором [689] Тема негласной поддержки Корнилова лежит за пределами данной статьи, заслуживая отдельного исследования, хотя можно указать на ряд современных работ, освещающих данный сюжет: Игнатьев А. В. Указ. соч. С. 264–315; Колоницкий Б. И. Указ. соч. С. 69, 75. , Сент-Джеймский Кабинет занял позицию фактического невмешательства в русские дела, которая затем в устах А. Бальфура получила название «политики выжидания» (wait and see policy) [690] См. об этом: Jones I Whitehall Diary / ed. К. Middlemas. London: Oxford University Press, 1969. Vol. l.P. 42. .

Однако к концу ноября — началу декабря 1917 г., когда стали очевидными тщетные попытки небольшевистских сил России вернуть страну на путь демократического развития, а советское правительство вступило в сепаратные переговоры с противниками Антанты, восприятие большинством политических партий Великобритании своего пока еще союзника претерпело коренное изменение.

В общественном мнении Соединенного Королевства формировался образ большевистских лидеров как либо подкупленных немцами прямых агентов Берлина, либо идеалистов-фанатиков, для которых Британия — главный враг, поскольку возглавляет Антанту, руководители которой «намерены продолжать мировую бойню ради сверхприбылей международного капитала» [691] NAUK. FO 800/205/223-226. Report by О. Wardrope — British General Consul in Moscow, December 17, 1917. . Все это исключало признание большевиков со стороны британских правящих кругов не столько по политическим, сколько морально-этическим соображениям, продиктованным национальными интересами [692] См. воспоминания известного британского журналиста и издателя Г. Стида: Steed Н. Through Thirty Years, 1892–1922. A Personal Narrative. London: W. Heinemann; New York: Doubleday, Page and Co., 1924. Vol. II. P. 301–307. .

Проведенное исследование показывает, что в первые недели после Октябрьского переворота подавляющая часть политических сил на Британских островах, за исключением кучки левых лейбористов, разделяли это мнение, всемерно осуждая политический хаос в России и уже не рассчитывая на то, что правительству Д. Ллойд Джорджа удастся вернуть бывшего союзника в ряды коалиции держав, ведущих отчаянную борьбу против германского владычества.

Вполне понятно также, что указанные общественные настроения сделали возможным переход Британской империи вместе с другими членами Антанты и США к организации и проведению прямой вооруженной интервенции на территории России в 1918–1919 гг.

Период между двумя мировыми войнами в истории Великобритании стал временем значительных изменений в политической жизни страны. Никогда ранее за такой непродолжительный срок не совершалось столько важных событий в общественно-политической сфере. Процессы, которые происходили в стране в 1918–1935 гг., предопределила ситуация в Великобритании в первые годы XX века.

В то время одним из важнейших явлений в жизни Британии стала эмансипация масс. Импульс этому дало общее развитие индустриального общества на рубеже столетий, сопровождавшееся технической революцией и распространением научных знаний. В стране, где подавляющее большинство населения составляли рабочие [693] Marwick Л. Britain in the Century of Total War. L., 1968. P. 39. Ни в одной другой индустриальной стране мира пролетариат в процентном выражении не был столь многочисленным. , быстро усилились профсоюзы, одновременно росла активность пролетариата. Если в 1900 г. в тред-юнионах насчитывалось немногим более 2 млн членов, то в 1913 г. — уже 4 млн 117 тыс [694] Constitutional Year book. L., 1931. P 426. Clegg H. A History of British Trade Unions since 1889. Vol. II. 1911–1933. Oxford 1987. P. 570. . Беспрецедентного уровня достигли производственные конфликты накануне Первой мировой войны: в 1910 г. была проведена 521 стачка, в 1913 г. — уже 1459 [695] Cronin J. Labour and Society. 1918–1979. N.-Y., 1984. P. 241. . Другим по-своему уникальным проявлением активизации масс стали выступления женщин за свои права. Британки не имели возможности участвовать в выборах в парламент, на избирательные участки могли прийти только большая часть мужчин (58 %) [696] Butler D., Butler G. British Political Facts. 1900–2000. L., 2000. P. 258. . На рубеже XIX–XX вв. суфражистки, в чьих рядах насчитывались десятки тысяч сторонников, вели энергичную борьбу за предоставление политических прав женщинам. Одновременно в Великобритании начала издаваться массовая пресса и литература, что отразило желание многих граждан страны расширить кругозор и приобщиться к новым знаниям. Наметилась тенденция улучшения образования среди части простых британцев, что диктовалось постоянно возраставшей потребностью в квалифицированных кадрах для усложнявшегося и расширявшегося производства.