Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Причины, по которым Карл I избрал Оксфорд своей резиденцией, до конца не понятны; сам монарх не раз говорил, что хотел бы перебраться в Ридинг. Вероятно, главную роль сыграло географическое положение города: с одной стороны, оттуда было довольно удобно следить за ходом кампаний в тех районах, где проходили основные военные действия (запад, Мидлендс, Уэльс и даже Корнуэлл); с другой, открывался относительно прямой путь на Лондон. Свою роль сыграло строго иерархическое устройство Оксфорда как университетского города. Карл расположился в колледже Крист Черч, где он принимал послов и офицеров. Генриетта Мария в течение нескольких месяцев, пока находилась в городе, использовала как резиденцию Мертон-колледж. Полагают, что численность населения Оксфорда достигла с прибытием королевского двора десяти тысяч человек. Шпионы парламента сообщали, что его гарнизон составлял от трех с половиной до десяти тысяч человек. Жизнь двора воссоздавалась по довоенным образцам, хотя размах и масштаб был куда скромнее. Двор соблюдал церемониал, и король периодически даровал титулы, художники писали портреты и даже ставились представления масок. Хайд нашел жилище в колледже Ол Соулс, ректором которого было его друг по Грейт Тью Шелдон. Стал канцлером, Хайд получил королевское разрешение привезти в Оксфорд семью.

Принятие Хайдом должности канцлера совпало с попыткой мирных переговоров, получившей название Оксфордский договор, хотя никакой договоренности достичь не удалось. После относительного успеха кавадеров при Эджхилле в парламенте усилились «голуби», а при дворе «ястребы». Тогда король упустил возможность, проявив гибкость по отношению к верхушке Сити, посеять раздор между нею и господствовавшей в парламенте фракцией его врагов. Он потребовал ареста Лорда-мэра и назвал Лондон «местом мятежа». Королевская прокламация, написанная Хайдом в феврале 1643 года, хотя и указывала на сомнительность принципов, на которых строилась политика парламента, не исключала переговоров. Она помогла парламентариям решиться прислать депутацию, в которую, в частности, вошли лорд Нортумберленд и Уайтлок. Хайд, игравший одну из главных ролей в этих контактах, впоследствии писал, что представители парламента ждали от короля небольших уступок и были готовы, в свою очередь, сделать шаг навстречу. Нортумберленд якобы обещал за возвращение должности Первого Лорда Адмиралтейства вернуть лояльность флота. Даже если это так, Карл не желал простить Нортумберленду его прежнее поведение. По мнению Олларда, Карл дал Генриетте-Марии обещание никогда не одарять милостью людей, ранее его предавших, «у него не было ни уверенности в себе, ни силы характера, чтобы быть гибким. Он предпочитал закрываться обещаниями, что лишало его свободы маневра. Это страховало его от ужасной дилеммы: принимать решения. Это было последним приветом надеждам Грейт Тью. Надежды выйти из войны не оставалось» [74, 84 ].

Иначе трактовал роль Хайда на Оксфордских переговорах Скотт: «Он не был миротворцем, готовым на компромисс, а ангажированным роялистом. Он категорически отвергал примирение на официальных условиях парламента. Наоборот, он поддерживал секретные и гораздо более мягкие предложения, выдвинутые главой парламентской делегации Нортумберлендом, но только с одной целью: сделать раздел между партиями мира и войны в парламенте настолько глубоким, чтобы любое дальнейшее сопротивление королю, как он надеялся, неминуемо провалилось» [92, 46 ]. Недаром Дигби с энтузиазмом поддержал назначение Хайда канцлером. Эту тактику Хайда «умеренные роялисты» использовали и в последующих переговорах: «В течение почти всей войны приверженность так называемых умеренных, таких как Хайд, преследовала определенную цель: они использовали переговоры не для того, чтобы достичь подлинного соглашения, а как способ принудить парламент к капитуляции. Следовательно, до известной степени они придерживались тех же намерений, что и сторонники военного решения» [92, 46 ]. Как бы то ни было, можно прислушаться к мнению Карлтона, считавшего, что за решением Карла I разорвать переговоры, в конечном счете, лежали новые военные успехи кавалеров. Взятие Рупертом Сайренсестера в Глостершире, последовавшее шествие пленных и демонстрация военных трофеев воодушевили Карла. Он сразу потребовал от племянника давить на врага в направлении Бристоля. В то же время Карлтон допускал, что у Карла могли быть сомнения: в апреле, разорвав переговоры, он подписал декларацию о прощении и награждении пятью шиллингами тех мятежников, кто перейдет на его сторону и принесет клятву верности. Сомнений не было у Генриетты Марии, требовавшей от мужа решительности. При возвращении в Англию ее корабль перенес ужасный шторм, и она якобы была единственной, кто был уверен, что находившиеся на нем люди не погибнут. После высадки на побережье Йоркшира ее отряд подвергся обстрелу со стороны эскадрона противника, и она с апломбом писала королю, что полюбила шум и свист пуль, а какой-то сержант был убит в двадцати шагах от нее [31, 254–255 ].

Военные действия, во всяком случае, до осени 1643 года были успешнее для кавалеров, чем для парламентариев. На севере господствовала армия Ньюкастла. В апреле удалось взять Ридинг. Руперт в течение нескольких недель осаждал Личфилд в Стаффордшире, который сдался в начале июля. К этому времени главной заботой для Карла было обеспечение безопасного прибытия в Оксфорд Генриетты Марии. С этой целью он приказал Уилмоту вытеснить с юго-запада парламентскую армию Уильяма Уоллера, а Руперта сразу после падения Личфилда направил в Стратфорд-на-Эйвоне, где тогда королева проводила время в компании Сузанны, дочери Шекспира. По прибытии Руперта она под охраной сводного отряда под командованием Генри Джармина прибыла к Кинтону, то есть к месту сражения при Эджхилле, где ее встретил Карл. На следующий день королевская чета прибыла в Оксфорд. Присутствие королевы воодушевило Карла на активизацию военных действий. Был разработан план захвата Бристоля, второго крупнейшего города страны. Штурмовать город отправили Руперта, тогда как король с частью войск оставался в Оксфорде на случай, если парламент направит на помощь осажденным армию, чтобы тогда заблокировать ее. План оказался успешным, и 26 июля город пал.

Захват Бристоля привел к одному из острых политических столкновений, которыми богата история роялистского движения. Командующий войсками на западе маркиз Хертфорд назначил губернатором города сэра Ральфа Хоптона, способного генерала, в дальнейшем одного их ближайших союзников и товарищей Хайда. Это назначение возмутило принца Руперта, считавшего, что этот пост по праву победителя принадлежит ему. Конфликт достиг такой остроты, что король был вынужден вмешаться. В сопровождении большой группы военных и придворных, среди которых был Хайд, он выехал в Бристоль. Карл придумал компромисс, который, по большому счету, не удовлетворил ни Хертфорда, ни Руперта. Руперт стал губернатором города, а Хоптон его заместителем. Но и это решение было найдено благодаря лояльности Хоптона, удовлетворившегося милостивым письмом монарха и титулом баронета. Письмо короля с упоминанием заслуг получил и Хертфорд. Сопровождая Карла I в Бристоль, Хайд убедился: пост канцлера казначейства, который он занимал, превратился в видимость. В военные годы обычные способы пополнения королевской казны были исчерпаны. Однако Бристоль был крупным портом, что давало возможность получения там значительных таможенных сборов. К своему возмущению при первой же встрече с таможенными чиновниками он выяснил, что приближенные Карла Колпепер и Эшбурнхэм, королевский постельничий, уже получили от него соответствующую монополию. Хайда горячо поддержал Фолкленд, что привело к извинениям упомянутых лиц и «любезным высказываниям» Карла I, но не более того.