Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Противодействие Хайда планам Генриетты Марии в отношении ее старшего сына подорвало их и без того хрупкие отношения. По словам Кларендона, ее недовольство было таким явным, что она не желала с ним разговаривать и даже замечать его. Вследствие этого он воздерживался появляться в ее присутствии. Одна встреча все же состоялась, и ее организовал Карл II, обладавший своеобразным чувством юмора. Поводом стали контакты короля с кардиналом Рецом, обещавшим изгнанникам денежную помощь от римского папы Иннокентия X. Как пояснял Кларендон, от Карла не требовали принятия католичества, понимая, что это лишит его поддержки подданных в Англии. На некоторые вопросы Реца Карл ответить не смог (или не захотел) и согласился дать пояснения в письме, которое и поручил составить Хайду. С этим письмом в кармане Рец был арестован в Лувре в конце декабря 1652 года. Письмо оказалось у королевы-регентши, которая не преминула показать его Генриетте Марии. Та болезненно восприняла попытку установить сношения с папой у нее за спиной, резко упрекала сына за то, что он с ней не советовался, и, естественно, сочла виновным Хайда. Тогда Карлу пришло в голову пошутить. При французском дворе состоялся маскарад, он убедил канцлера и Ормонда прийти, усадил их возле мест их королевских величеств. Войдя в зал, Анна Австрийская воскликнула: «Что за толстяк сидит рядом с маркизом Ормондом?» В ответ Карл II громко сказал: «Этот тот самый гадкий человек, от которого все зло». Генриетта Мария была смущена не меньше покрасневшего Хайда, зато все присутствовавшие, в том числе регентша, громко и долго смеялись [7, V, 320 ].

Карл II не смог сыграть роль посредника между правительством Мазарини и фрондерами в 1652 году. Опасаясь народа, французский двор выехал из Парижа, куда вошли солдаты Конде. Джеймс Йоркский отправился к маршалу Тюренну сражаться за правительство, а Генриетта Мария и Карл остались в Лувре едва ли не в положении пленников. Тюренну способствовал успех, и военные действия приостановились, однако переговоры, в которых Карл был посредником, провалились, поскольку стороны друг другу не доверяли. Как бывает в таких случаях, виновником провала сочли медиатора, то есть английского короля. В течение нескольких недель англичанам было просто опасно показываться на улицах столицы. Особое раздражение вызывало то, что Джеймс Йоркский сражался на стороне Мазарини. Двор Карла спасся благодаря заступничеству герцога Орлеанского и Конде. Чтобы избежать насилия, июльской ночью Карл, Генриетта Мария и их окружение бежали из города и на два месяца расположились в Сен Жермене. Затем они были вынуждены вернуться в Париж, так как в Сен Жермен прибыли Анна Австрийская и Людовик. Впрочем, благодаря победам Тюренна сопротивление принцев было подорвано, и Париж отдал свою любовь победителю. В октябре в столицу с триумфом вернулся Людовик, а в феврале 1653 года Мазарини, которого народ встречал с такими же бурными проявлениями радости, какими незадолго до того выражал свою ненависть. В 1652 году стюартовский двор действительно пытался сыграть роль посредника в примирении правительственной партии и фрондеров, но вряд ли прав Б. Ф. Поршнев, называвший английских роялистов, хоть вынужденными, но союзниками Фронды, «извращением политической перспективы» [135, 143 ]. Англичане вели переговоры с Конде и Конти, пытаясь получить от них хоть сколько-то денег. После долгой и непонятной болезни, от которой он еле вылечился, Карл II вместе с Хайдом даже провел несколько недель в одном из замков Конде, охотясь и отдыхая. Но, будучи во всем зависимыми от Мазарини, роялисты не были союзниками «умеренного» крыла Фронды. В июле 1653 года после многомесячной осады пал последний оплот противников правительства, Бордо, население которого испытало муки голода.

Кроме бедности, трудности Хайда проистекали из острой фракционной борьбы, не прекращавшейся в кругах эмигрантов. У него было много врагов, что отчасти объяснялось его характером. Будучи человеком выдающихся способностей и с основанием считая себя таким, он не стеснялся демонстрировать превосходство тем, кто был рядом. Возможно, это было компенсаторной реакцией человека несколько более низкого социального статуса, чем аристократы, составлявшие большую часть его окружения. Он мог быть язвительным и раздражительным, и за исключением Ормонда, который не страдал излишним самомнением, мало кто находил для него доброе слово. По словам Пирсона, «Хайд не был дипломатичен. Будучи высокого мнения о своей честности и о своих способностях, и низкого мнения о других, он не делал из этого секрета». Замечая плохое отношение к себе, он написал в одном из писем, что «обладает счастьем быть равно нелюбимым теми, кто не согласен между собой ни в чем другом» [76, 92, 81 ]. Хайд считал причиной склок при дворе жадность придворных, их стремление получить, если не реальные доходы, по меньшей мере, титулы и звания. С долей морализаторства он писал: «Людям, которым нечем заняться, трудно остановить себя, чтобы не делать того, чего не следует. Не имея ничего, король мог надеяться на покой и отдых, на то, что двор будет свободен от фракций и амбиций, а каждый придворный примет во внимание его трудное положение. Но до тех пор, пока в мире есть дворы, соперничество и амбиции будут неотделимы от них. От королей, которым нечего дать, требуют обещаний, что подчас вреднее и затруднительнее, чем одаривать, ведь обычно претендуют на одни и те же титулы и милости. Люди настойчиво требуют почестей, должностей и доходов, и если нельзя получить это сразу, они требуют обещания дать их» [7, V, 245–246 ]. Повышение Хайда в 1658 году с должности канцлера Казначейства на пост Первого лорда Казначейства, номинально главный в министерской иерархии, произошло вопреки его воле, по настоянию самого Карла. Он считал это неуместным, поскольку в эмиграции невозможно было обладать соответствующими полномочиями. Такое назначение не могло вызвать у Кромвеля ничего, кроме смеха.

Успешное выполнение поручения Генриетты Марии не привело к их сближению, хотя королева, возможно, рассчитывала, что он будет влиять на Карла в желательном для нее духе. Она предложила апартаменты для семьи канцлера в Лувре, но он отказался, чем вызвал недовольство, которое нарастало и достигло степени, когда она вообще не замечала его присутствия. Другое дело Карл II, ценивший способности и опыт канцлера. К 1653 году в состав королевского Тайного совета входили, кроме Хайда, Ормонд, Уитмот, получивший титул графа Рочестера, Бекингем, Херберт, ставший лордом-хранителем печати, а также Джармин, участие которого должно было умиротворить Генриетту Марию. Противники не раз предпринимали попытки, в центре которых был Джармин, добиться от Карла II отставки Хайда. Они организовали две петиции против канцлера: в одной говорилось, что фигура канцлера мешает пресвитерианам служить королю; в другой от имени роялистов-католиков утверждалось, что единственная надежда для Карла восстановиться на отцовском престоле состоит в помощи папы и католических государей, но никто из них не даст этой помощи из-за враждебности Хайда. Получив обе петиции одновременно, Карл сразу понял, что имеет дело с заговором против канцлера, показал их ему, и высмеял авторов за ужином в присутствии королевы и всего двора.