Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Вторая версия носит не колониальный, а идеологический характер; ее отстаивал Поршнев: источником изменений во внешней политике Кромвеля служит, прежде всего, отступление революции в самой Англии, роспуск Малого парламента, окончательное подавление левеллеров. Этот историк писал: «Выбор определила в конце концов политическая эволюция самого Кромвеля, развитие самой английской буржуазной революции по пути к протекторату, к контрреволюционной диктатуре буржуазии и дворянства, а не к расширению и углублению демократической революции» [135, 157–158 ]. Почему же Мазарини пошел на сделку с «цареубийцами»? Ответ на этот вопрос логичен для историка-марксиста: «не имея данных», которые есть у современных историков, «прозорливый Мазарини» «признал отнюдь не Робеспьера английской революции, но ее Наполеона. Более того, признавая республику, Мазарини был глубочайшим образом уверен, что он в сущности признает новую английскую монархию, которая неминуемо в недалеком будущем и оформится как таковая, то есть протекторат служит лишь переходной ступенью к принятию Кромвелем королевского или даже императорского титула» [135, 162–163 ].

Разумеется, условием сближения с Англией было изгнание Карла II из Франции. Мазарини даже согласился оплатить большую часть его долгов и дать субсидию. Из Франции Карл въехал во Фландрию, был вежливо встречен испанским губернатором города Камбре, но испанская администрация в Нидерландах в лице дона Хуана Австрийского отказалась официально его принять, поскольку испанцы еще рассчитывали избежать войны с Кромвелем. «Великий страх поселился в сердцах испанцев, раз они отказались проявить хоть какое-то уважение к королю», — резюмировал Кларендон [7, V, 345 ]. Через Намюр и Льеж он добрался до курортного города Спа, где встретился с своей сестрой Марией, вдовой штатгальтера. Хотя было неясно, куда держать путь, ведь и Голландия, и Дания, и Швеция теперь были для него закрыты, Карл не унывал, а наслаждался отдыхом, принимая воды, участвуя в балах и танцах, катаясь верхом. Из Спа Карл II на короткое время перебрался в Аахен, там его двор насчитывал примерно 80 человек. Провожая Марию в Голландию, он посетил Кельн и неожиданно встретил там очень теплый прием. Горожане салютовали из пушек, его приветствовал строй мушкетеров. Для Карла и его сестры устроили прием, на котором вручили подарки. Гости удостоились особой чести при посещении Кельнского собора, там для них была открыта главная сокровищница — гробница трех средневековых королей. Карл решил не возвращаться в Аахен, а остаться в Кельне на зиму, и этот город станет для него пристанищем на полтора года. По Рейну Карл и Мария прибыли в Дюссельдорф, владение герцога Нойбурга, встретившего их очень гостеприимно. Там брат и сестра расстались, и Карл вернулся в Кельн, где получил «дом, тепло, хлеб и вино». Он проводил время, гуляя вдоль городских стен и стараясь воспрепятствовать ссорам между его придворными.

Решение перебраться в Германию вытекало, как утверждал Кларендон, не из конкретных ожиданий преимуществ и выгод, а из того, что такой вариант устраивал Францию. Первоначальное намерение остановиться в Аахене, то есть близко к французской границе, возможно, не совсем подходило Мазарини, предпочитавшего, чтобы беспокойный двор Карла II устроился подальше. Кларендон отмечал к тому же, что дурной из-за многих целебных источников воздух сделал этот город менее приемлемым, чем ожидалось. В отношении Кельна, «красиво расположенного на берегах Рейна», у Хайда были опасения. Там находилась резиденция папского нунция, но в дальнейшем выяснилось, что это разумный человек, никогда не чинивший Карлу препятствий для богослужений в соборе. Кельн, в двух днях пути от Аахена, благоприятнее для здоровья, но его жители известны гордым и мятежным характером, тем, что они постоянно бунтовали против епископа и князя, и расположением к римско-католической церкви. Поэтому для англичан стал сюрпризом теплый прием, полученный в этом городе. Хайд опасался того, что ни в какой другой стране Европы, кроме Германии, не пользовались таким влиянием иезуиты: «Германия — единственная часть света, где на иезуитов смотрят как на людей, обладающих большим знанием секретов государственной политики, чем кто-то другой; ни при одном дворе не считается хорошим придворным или мудрым политиком тот, кто не иезуит» [7, V, 367 ]. Не был исключением покровитель англичан герцог Нойбург, воспитанник иезуитов, человек, по оценке Кларендона, «высоких качеств», «по манерам и поведению воспитанный куда лучше любого другого немца». За положительной оценкой герцога скрывается неоднозначное отношение Кларендона к немцам, элементы ксенофобии или стереотипы, которые мы уже наблюдали в отношении шотландцев, французов и испанцев. По его мнению, немцы — «самый пунктуальный и упрямый народ Европы» [7, V, 357 ].

В Кельне Хайд соединился с своими близкими. Пока он был в Париже, его семья, получая некоторые средства от Марии Оранской, перебралась из Антверпена в Бреду. Теперь, когда дочь Анна стала фрейлиной Марии, ничто не мешало переезду в Кельн. Во время пребывания двора в Кельне в королевской семье произошел очередной острый скандал, касавшийся веры. Когда во Францию прибыл отпущенный из Англии младший сын Карла I Генри, герцог Глостерский, воспитанный как протестант, Генриетта Мария решила, что он должен стать католиком, в будущем кардиналом римской церкви. Хайд писал, что лишь дважды видел своего короля в ярости, и впервые, когда Карл узнал об этом. Хайд вел себя осмотрительнее, он предложил отправить в Париж Ормонда, который убедился, что Генри твердо придерживается протестантских убеждений, и уступить пришлось Генриетте Марии. В декабре Генри покинул Париж. Позиция Карла II по этому вопросу стоила ему обещанной папской субсидии.

Одной из надежд, питавших роялистское движение, была надежда на восстание против протектора. Насколько реалистичной она была? После окончания гражданских войн дворяне, сражавшиеся за короля, подверглись преследованиям. По отношению к ним в теории проявились две тенденции: одни приверженцы нового режима полагали, что роялисты — предатели и заслуживают самого жестокого и длительного наказания. Другие рассматривали их как заблудших соотечественников, которых можно вернуть на путь истинный. По мнению Ч. Фирта, Кромвель склонялся ко второму пути, проводя в начале протектората политику примирения, но обстоятельства толкали его к репрессиям: «Роялисты не проявили желания пожать протянутую им руку» [43]. В основу политики по отношению к бывшим кавалерам был положен Акт о помиловании от 24 февраля 1652 года, принятый охвостьем. В нем предусматривались многие исключения. Помилование получали те, кто совершил преступления против государства до битвы при Вустере. При этом на преступные слова, произнесенные в период между смертью Карла I и сражением при Вустере, амнистия распространялась, а на деяния нет. Политическая амнистия не означала освобождения от экономических преследований. Поместья многих представителей аристократии и джентри были секвестрованы, если сохранены за владельцами, то при условии выплаты высоких штрафов, которые могли составлять от половины до одной десятой стоимости земли. Законы о секвестре имущества роялистов исполнялись, как правило, жестко и последовательно. Это вело к разорению дворянских семей, некоторые из которых оказались на грани выживания. Имения лидеров и сколько-нибудь видных участников роялистского движения были конфискованы полностью. В июле 1651 года парламент принял акт о конфискации собственности семидесяти роялистов, а на следующий год еще шестисот пятидесяти. Были случаи, когда поводом для конфискации становилось даже не участие в вооруженной борьбе, а материальная помощь королю. Так, лорд Кревен находился на континенте на протяжении всех войн, но лишился собственности за субсидию Карлу II и якобы произнесенные ругательные слова в адрес нового режима. Основная часть отобранных у прежних владельцев земель перешла к так называемому «новому джентри» из числа богатых горожан или офицеров и солдат, с которыми расплачивались землей. Роялисты иронично прозвали этих людей «начинающими джентльменами».