Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Автор этих строк согласен с современным британским историком второй англо-афганской войны Б. Робсоном, который охарактеризовал попытку совершить поход на Индию и миссию Столетова ко двору эмира Шер Али как два важнейших события, которые повлияли на дух и букву Гандамакского договора, предоставившего значительные льготы англичанам, включая контроль над внешней политикой нового эмира Афганистана, что впоследствии привело к возникновению буферной зоны между российскими и британскими колониальными владениями, о целесообразности которой дискутировали Кларендон и Горчаков еще в 1860-х гг. [671] Cледует, однако, не упускать из виду, что, потерпев поражение в этом раунде соперничества с Англией, Россия попыталась взять реванш на другой, расположенной ближе к ее владениям «площадке» Большой Игры — в Закаспийской Туркмении.

К концу 1870-х гг. туркменские земли оставались последними «ничейными» территориями в Центральной Азии, расположенными между владениями России и Великобритании, хотя правители Персии, Афганистана, Хивы и Бухары претендовали на сюзеренитет над туркменами, состоявшими как народ из четырех основных групп: йомудов (150 тыс. чел.), теке (300 тыс. чел.), эрсаров (150 тыс.) и алимисов (250 тыс.), а также нескольких десятков автономных кланов. Некоторые туркмены составляли земледельческое население плодородных оазисов, однако большинство занималось кочевым скотоводством на обширных пространствах сухих степей и полупустынь. Весьма популярным занятием мужчин, особенно молодых джигитов, являлся упоминавшийся аламан, или вооруженный набег на поселения соседних народов, ведь помимо туркмен, Закаспийская область была населена и другими этническими группами: курдами, пуштунами, персами и т. д., особенно в персидско-афганском пограничье [672]. Исторический эскиз, посвященный аламану, содержит следующую эмоциональную характеристику этого занятия туркмен: «Все воспитание, как их самих, так и их ближайших друзей и помощников — лошадей, было приноровлено к наилучшему выполнению разбойничьих набегов. Никакие расстояния, никакие пустыни не были страшны для них. Везде находили дорогу их хищные шайки, и всюду несли они с собой смерть, огонь и тяжелое рабство. Жизнь человека и его страдания не имели в их глазах ни малейшего значения, и они избивали при сопротивлении или уводили на веревках в плен и на продажу в Хиву и Бухару сотни и тысячи несчастных персиян и персиянок. «На коне туркмен не знает ни отца, ни матери!» — гласит их поговорка» [673].

По описаниям европейских путешественников, климат в Закаспийской области был еще более континентальным, чем в Хивинском или Бухарском ханствах. Удушливая жара с апреля по ноябрь, пыльные бури, отсутствие пресных водоемов, нападения опасных для жизни человека животных, распространение инфекционных болезней, включая чуму, холеру и дизентерию — все эти неблагоприятные факторы серьезно затрудняли изучение туркменских земель экспедициями европейцев [674].

Еще в ходе хивинской кампании 1873 г. царские стратеги, прежде всего Кауфман, потребовали от йомудов выплаты контрибуции в 300 тыс. руб. за поддержку хана в борьбе против русских. Согласно информации, полученной упоминавшимися ранее Барнэби и Шуйлером, отказ йомудов от погашения этой суммы стал предлогом для внезапной атаки царских войск в июле 1873 г. Как нетрудно догадаться, нападение завершилось резней йомудов, разорением их кишлаков и захватом большего количества домашнего скота — овец и верблюдов [675]. Стоит отметить, что хивинский хан был также заинтересован в обуздании туркменской «вольницы», поскольку тем самым его владения получали избавление от их регулярных набегов [676]. После подчинения йомудов только два крупнейших оазиса — Ахал-Теке и Мерв — оставались вне сферы влияния России.

21 марта 1874 г. Александр II одобрил Установления для учреждения Закаспийского военного отдела , назначив генерал-майора Н.П. Ломакина военным губернатором области с подчинением наместнику на Кавказе. Это решение знаменовало собой следующий шаг по пути инкорпорации туркменских земель в Российскую империю. В записке уже знакомого нам Соболева, датированной концом 1878 — началом 1879 г., подчеркивалось: «Правильное устройство нашего среднеазиатского театра военных действий необходимо особливо в настоящее время, когда Великобританское правительство напрягает все свои силы к созданию могущественного военно-стратегического положения в Южной Азии (так в документе. — Е.С .), начиная от западной части Малой Азии и до восточных пределов Ост-Индии, для чего, между прочим, оно и ведет современную нам афганскую войну» [677].

Рекогносцировки, проведенные Ломакиным в западной части Закаспийской области на протяжении 1875–1876 гг., свидетельствовали о серьезности намерений русских завершить подчинение туркменских земель [678]. Такие «военные умы», как Скобелев, Черняев, Гродеков и Куропаткин приступили к составлению планов кампании и расчетам затрат на ее проведение. В своих рапортах царю и военному министру они настаивали на скорейшей оккупации туркменских земель, традиционно указывая на увеличение количества секретных миссий британских агентов в пограничных районах Персии и Афганистана. Среди имен, которые называли командиры-туркестанцы, фигурировали опытные офицеры-востоковеды — полковники Бейкер и Макгрегор, майор Нэпир и капитан Батлер. Все они являлись типичными участниками Большой Игры, много сделавшими для исчезновения «белых пятен» на карте Азии. Русские консулы в городах северной Персии сообщали о попытках указанных эмиссаров подтолкнуть наиболее влиятельные и крупные по численности туркменские племена к объединению в конфедерацию под патронажем шаха для борьбы с Россией. Даже в публикациях ведущих английских газет проскальзывали упоминания о том, что британцы снабжают старейшин племен деньгами и военным снаряжением, убеждая их оказывать сопротивление царским войскам [679]. Однако результаты визитов посланцев Калькутты и Лондона оказались скромными, поскольку достижение прочного единства всех туркмен даже перед лицом общей для них опасности было делом весьма проблематичным из–3а племенной разобщенности и недоверия к инициативам англичан. Кроме того, в Тегеране всякие проекты объединения туркмен рассматривались как явная угроза территориальной целостности Персидского государства [680].

Все эти обстоятельства учитывались русскими военными стратегами, например, Н.И. Гродековым, выполнявшим обязанности начальника полевого штаба Кауфмана в период подготовки к несостоявшемуся походу на Индию. Он разработал схему оккупации Северного Афганистана, или Афганского Туркестана, как современники нередко называли этот регион, предлагая создать там новый российский протекторат, поскольку местное население якобы неоднократно обращалось к царским властям с просьбами о принятии его в подданство Бухарского эмира — вассала России. В качестве оправдания этой акции Гродеков обвинил Лондон в организации антирусской пропаганды на территории северных провинций Персии, представив следующий пессимистический прогноз дальнейшего развития событий: «Английские военные люди высказывают, что в случае войны с Россией должны быть заняты Тегеран и южный берег Каспийского моря. Тогда английская армия станет на фланге относительно путей, ведущих с восточного Каспия к Герату. По занятии Тегерана, английская армия в союзе с турецкой, двигается на Тифлис, возмущает народы Кавказа и поднимает против России все темные силы Азии во имя мусульманства» [681].