Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

При этом для лондонского Кабинета казалось даже более приемлемым, если ослабленная маньчжурская династия установит свою власть над всем Памиром, который в таком случае мог бы послужить своеобразной территориальной «прокладкой» между владениями России и Раджем , хотя такой сценарий имел немного шансов для осуществления опять-таки по причине внутренней рыхлости Поднебесной [779]. С другой стороны, пекинское правительство было заинтересовано в затягивании англо-русского соперничества вокруг Памира. Как справедливо отмечал Ф. Янгхазбенд, тогда молодой лейтенант Королевского драгунского полка, впоследствии переведенный на службу в Разведывательный отдел военного ведомства Индии, «китайские чиновники настроены к нам благожелательно, хотя, когда сталкиваются русские и английские интересы, они (китайцы. — Е.С .) склонны принимать сторону русских скорее, чем нашу, чтобы избежать раздражения последних, у которых в Кашгаре есть консул, а у нас нет (статус британского представителя был повышен до консульского уровня только в начале XX в. — Е.С .); но, хотя они одинаково смотрят на нас и русских как на варваров, я думаю, они смотрят на нас как на меньших варваров из двух и относятся к нам с уважением как к покорителям Индии» [780].

В 1885–1886 гг. под влиянием инцидента у оазиса Пенде экспедиция, возглавляемая упоминавшимся ранее полковником У. Локкартом, квалифицированным и опытным сотрудником того же Разведывательного отдела, что и Янгхазбенд, исследовала долину Читрала в памиро-индийском пограничном пространстве. Члены миссии пришли к выводу, что никакие крупные русские экспедиционные силы не в состоянии использовать проходы и перевалы Памира для прорыва в Индию как в зимнее время, так и в летний период, поскольку непреодолимыми барьерами для них станут соответственно снежные лавины и стремительные полноводные горные реки. Однако проникновение небольших вооруженных групп через эти проходы представляло, по их мнению, реальную угрозу для англичан [781].

Почти в то же время другой известный исследователь и разведчик Ней Илайэс совершил путешествия по маршрутам, которые вели из Восточного Туркестана через Памир и Гиндукуш в Индию. Получив инструкции от сэра Генри Дюранда, главы внешнеполитического ведомства индийского правительства, Илайэс тщательно обследовал районы маршрутов и собрал ценную информацию о горных племенах, населявших земли, где до него не ступала нога европейцев. Еще более важным достижением исследователя стало картографирование притоков Амударьи в той области, где, по его мнению, надлежало провести границу между Цинской империей и Афганистаном, отделив, таким образом, территорию Русского Туркестана от Британской Индии [782].

Помимо англичан другие европейские путешественники, например, группа французских исследователей, также довольно интенсивно изучали Памир в рассматриваемый период 1880-х — 1890-х гг. [783]Однако именно миссия капитана Б.Л. Громбчевского вызвала самое пристальное внимание властей Индии [784]. Дело в том, что осенью 1888 г. Исхак-хан, наместник Афганского Туркестана и кузен эмира Абдур Рахмана, поднял мятеж против своего сюзерена, вытеснив из Бадахшана войска, верные последнему. Более того, стремясь сохранить свою власть, он обратился за помощью к генерал-губернатору Русского Туркестана Н.О. Розенбаху, заверяя его в лояльности России [785]. Вот почему Громбчевский с небольшим эскортом казаков оказался в эпицентре событий как раз перед тем, как восстание было безжалостно подавлено карательными силами, отправленными Абдур Рахман-ханом на северо-восток Афганистана весной 1889 г. Показательно, что Дюранд прореагировал на сведения об экспедиции Громбчевского следующей фразой: «Игра началась!» В самом деле, новый тур Большой Игры разворачивался именно на Памире [786].

Между тем российский эмиссар нанес визит правителю Хунзы Сафдар Али-хану, который еще раньше направил послание в Кашгар консулу Петровскому о своем намерении стать вассалом России. Дипломатическая корреспонденция между Петровским и Зиновьевым, возглавлявшим в те годы Азиатский департамент МИД, позволяет сделать вывод, что, хотя Громбчевский был уполномочен провести всего лишь разведку состояния дел в этом высокогорном ханстве, он превысил свои полномочия, когда упомянул о возможности оказания финансовой и военной поддержки Сафдар Али-хану при условии признания им сюзеренитета России. В своих посулах визитер пошел так далеко, что пообещал правителю Хунзы скорый приезд нескольких офицеров-инструкторов для формирования и обучения стрелкового батальона из числа местных жителей, а также поставку необходимого военного снаряжения. Перехваченная позднее англо-индийскими экспедиционными силами в Балтите, одной из крепостей Хунзы, секретная переписка Петровского и Сафдар Али-хана не оставляла сомнений в их постоянных контактах, тем более, что последний в 1891 г. направил группу своих доверенных лиц в Ош для ускорения отправки к нему обещанной партии оружия [787].

Путевые заметки, сделанные Громбчевским 23–25 октября 1889 г., свидетельствуют о том, у него произошла неожиданная встреча с капитаном Янгхазбендом в районе Хайан Аксай. Любопытно, что в результате беседы российский офицер по собственной инициативе вручил своему британскому визави, к его немалому удивлению, выверенную карту района верхнего течения Амударьи со всеми притоками. Примечательно, что вскоре индийское правительство использовало ее как основной источник для делимитации границы на Памире. «Мы простились, обещав продолжать знакомство, поддерживая переписку. Английская экспедиция, а в особенности бравый начальник ее, оставили самое лучшее впечатление», — записал Громбчевский в своем дневнике после расставания с отрядом Янгхазбенда [788]. Однако, несмотря на дружеские взаимоотношения, сложившиеся между двумя исследователями, британский капитан рекомендовал своему новому знакомому продвигаться далее по маршруту, который «не имел абсолютно никакого значения и вел в никуда», как позднее признавался сам Янгхазбенд, не отрицая того, что путешествие Громбчевского могло завершиться его гибелью в горах [789]. Похоже, что мотивом для такого «низкого трюка» явились не опасения возможности получения царскими властями точных сведений о путях сообщения, пригодных для прохода войск и провоза снаряжения, а месторождения золота и нефритов в Южном Памире, которые вызывали коммерческий интерес британцев [790]. Тем не менее, новая встреча Громбчевского и Янгхазбенда в Яркенде годом позже, 9–10 октября 1890 г., оказалась довольно теплой при том, что английский офицер скрыл реальную цель новой миссии в Синьцзян, упомянув лишь о своей роли в качестве посредника между афганцами и китайцами по вопросу о границе [791].