Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Хотя Александр III вначале отверг проект Бадмаева как абсолютно фантастический, Витте удалось убедить императора выделить из бюджета 2 млн. золотых рублей для учреждения чаеторговой компании под руководством пресловутого «тибетского доктора». В ноябре 1893 г. царь согласился предоставить Бадмаеву заем на 10 лет под 4 % годовых. Одновременно российским консулам в Урге, Кульдже и Кашгаре было поручено внимательно наблюдать за его деятельностью в Монголии, Синьцзяне и Тибете [945]. Многочисленные записки этого авантюриста на высочайшее имя в конце 1890-х — начале 1900-х гг. имели целью привести доказательства того колоссального ущерба для престижа России в Восточной Азии, который она якобы понесла из–3а преобладания англичан в Цинской империи и Тибете. Чтобы исправить положение, Бадмаев предлагал установить прямые секретные контакты с Далай-ламой, который якобы по собственной воле признает затем протекторат России. Развивая эти идеи на практике, чаеторговая компания «тибетского доктора» фактически превратилась в прикрытие для посылки разведывательных миссий в Монголию и Тибет. Одновременно поощряемые царскими чиновниками на местах, сотни бурятских и калмыцких юношей стали совершать паломничество в тибетские монастыри, добровольно взяв на себя функции не только информаторов, но и агентов русского влияния в Стране снегов [946].

Вполне понятно, что действия Бадмаева вызывали серьезное беспокойство в Калькутте и Лондоне, где Тибет помимо Кашгарии рассматривался с трех точек зрения: как плацдарм для русского проникновения во Внутреннюю Азию, преграда на пути в Индию и религиозный центр мировой религии — буддизма. Британские опасения касательно возможности вторжения царских войск в Тибет объяснялись, по мнению Янгхазбенда, тем соображением, что эта агрессия могла заставить англичан сконцентрировать силы на северо-восточной границе Раджа , ослабив северо–3ападный сектор его обороны [947]. Аналогичным образом О. Уоддель, врач, сопровождавший Янгхазбенда в знаменитом походе на Лхасу в 1903–1904 гг., речь о котором впереди, предостерегал общественное мнение метрополии против доминирования России в Стране снегов. С точки зрения Уодделя, при наихудшем сценарии большинство малых высокогорных государств в Гималаях способны вступить в коалицию против Англии, что опять-таки потребовало бы от нее значительных затрат на исправление ситуации [948].

Выступление Гомбожаба Цыбикова, бурята, выпускника восточного факультета Санкт-Петербургского университета, совершившего несколько паломничеств в Центральный Тибет на рубеже XIX–XX вв. и занявшего впоследствии кафедру буддологии университета Владивостока, на годовом общем собрании членов ИРГО, которое состоялось 20 мая 1903 г., подтвердило опасения англичан. Вот как оратор мотивировал значение Тибета для империи Романовых: «Россия едва ли может рассчитывать на Тибет как на выгодный рынок сбыта своих товаров, но иметь сношения с Тибетом важно в том отношении, что это центр ламаизма, к которому прикованы помыслы современных монголов, из коих около полмиллиона под названием бурятов и калмыков находятся в русском подданстве» [949].

Японо-цинская война 1894–1895 гг. продемонстрировала всему миру кризисное состояние Цинской империи. Великие державы вступили в бескомпромиссную схватку за концессии и сферы интересов на Дальнем Востоке. При таких обстоятельствах царские стратеги решили наладить секретные политические связи с тибетскими ламами параллельно с деятельностью Бадмаева. 4 июня 1895 г. О'Коннор выразил свою обеспокоенность в послании вице-королю лорду Эльджину: «Некоторое время назад русские офицеры (имеются в виду В.И. Роборовский и П.К. Козлов. — Е.С .) вступили в контакт с тибетскими властями… и внушили им значимость поддержания дружественных отношений с русскими, которые одни способны защитить их от амбициозных замыслов англичан, очевидно, желающих овладеть Тибетом» [950].

Дальнейшее развитие событий, а именно, аренда китайских морских баз Германией и Россией в конце 1897 — начале 1898 гг., повысили градус напряженности на Дальнем Востоке. Ответная оккупация порта Вэйхайвэй англичанами весной 1898 г. стимулировала командирование новых секретных агентов и экспедиций в Тибет. Так, капитан Баранов, бывший адъютант Пржевальского, тайно посетил Страну снегов в 1898–1899 гг. Он передал два конверта с письмами для Тубдэн Гьятцо, провозглашенного Далай-ламой XIII за четыре года до поездки Баранова. При вторжении англо-индийских войск, правитель Тибета получил возможность немедленно направить эти письма в адрес ближайшего пограничного гарнизона Российской империи. Однако Далай-лама вручил их цинскому амбаню, чтобы снять у него подозрения в каких-либо тайных договоренностях с русскими [951].

Источники свидетельствуют, что в конце 1890-х гг. Агван Доржиев и упоминавшийся Петр Козлов являлись наиболее заметными фигурами на тибетской «площадке» Большой Игры. Согласно биографии Доржиева, написанной в 1921–1922 гг., он происходил из семьи халха-монголов, которая проживала в деревне к югу от Улан-Удэ, административном центре российской Бурятии. В возрасте 21 года Доржиев прибыл в Тибет, чтобы стать буддистским монахом. Там он обучался в монастырях на протяжении нескольких лет, в результате чего получил ученую степень Лхарамба и был назначен Цанит Кхенпо (наставником) юного Далай-ламы XIII [952].

Спустя три десятилетия в своих воспоминаниях Доржиев не изменил мнения о том, что англо-тибетские отношения оказались испорченными благодаря британской оккупации Сиккима, находившегося длительной время в вассальной зависимости от Лхасы. «В меру своего разумения я рассуждал следующим образом, — писал он в автобиографии. — Так как русские и англичане не ладят между собой, то русские могут помочь тибетцам уберечь Тибет от захвата его англичанами. И поскольку все это еще неопределенно, было необходимо попытаться объяснить русским ситуацию в Тибете» [953].

Доржиев делал все от себя зависящее, чтобы убедить Далай-ламу и его окружение в том, что Россия и Британия — две империи, конкурирующие друг с другом в Азии. Поскольку власть маньчжурской династии клонилась к упадку, говорил Доржиев, Петербург способен стать единственным возможным союзником Лхасы против Лондона. «Если Россия возьмет Тибет под свое покровительство, — продолжал он, — то и у бурят их религия обретет благополучие. А Тибет, получив такую защиту, вырвется из пасти иноземного врага» [954]. Судя по донесениям русских и британских дипломатов, взгляды Доржиева соответствовали намерению Далай-ламы добиться независимости Тибета от империи Цин, сославшись, в частности, на прецедент невмешательства цинских властей в действия англичан при захвате ими соседних княжеств Сикким и Ладакх в 1890–1892 гг. [955]