Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Именно Доржиев выступил с инициативой первой полуофициальной тибетской миссии в Петербург якобы с целью сбора пожертвований на строительство буддистского храма на берегах Невы. В декабре 1898 г. царь удостоил Доржиева частной аудиенции с участием Ухтомского и Бадмаева. Вдохновленный перспективой получения эксклюзивных прав на территории Тибета, Николай II пообещал поддержать население Страны снегов в борьбе за независимость, как против империи Цин, так и британцев. Царь также рекомендовал военному министру А.Н. Куропаткину отправить военных инструкторов и снаряжение в Лхасу [956].

Существенно, что спустя три месяца во время встречи английского политического резидента в Сиккиме с цинским амбанем в местечке Ятунг на тибетской границе последний предупредил собеседника, что, если правительство Индии будет и далее настаивать на подписании пограничной конвенции без участия Лхасы, то этот шаг заставит Далай-ламу обратиться за поддержкой к России. Ряд высокопоставленных лам подтвердили британскому представителю эту озабоченность цинского чиновника, что косвенно говорит в пользу не только религиозной, но и политической подоплеки визита Доржиева в Петербург [957].

Вместе с тем активизация его усилий на российском направлении вовсе не означала, что ученый бурят выступал агентом влияния, получая вознаграждение через военное ведомство, хотя некоторые хорошо осведомленные авторы упоминали об участии Доржиева как переводчика в последней экспедиции Пржевальского к границам Тибета в 1884 году [958]. «Я не думаю, что он больший интриган, чем казался бы любой азиат при первой встрече, — сообщал в государственный департамент американский посланник в Китае У. Рокхилл, делясь своими впечатлениями от беседы с Доржиевым, правда, спустя почти десятилетие после описываемых событий [959]. С другой стороны, турне Доржиева по Франции, Англии и Италии в 1899–1900 гг. также как его встреча с видным французским политиком Ж. Клемансо позволяют прийти к заключению, что профессор метафизической философии настойчиво искал надежного европейского союзника для Тибета помимо России.

Вторая встреча Доржиева с царем состоялась в середине октября 1900 г. Во время пребывания в Ялте эмиссар Далай-ламы убеждал самодержца, что тибетцы с нетерпением ожидают прихода земного защитника, который выступил бы мечом Господа для спасения их от врагов. Доржиев назвал Николая II Посланником Неба и 169-й реинкарнацией Будды, что соответствовало намерениям царя стать «Властелином Тихого океана» [960]. Следует обратить внимание, что повторная поездка Доржиева в Россию совпала по времени с апогеем военных неудач британцев в ходе войны против буров. На этот раз визит носил, можно сказать, официальный характер, поскольку по распоряжению Николая II с Доржиевым встретился глава внешнеполитического ведомства В.Н. Ламздорф, а в газете Журналь де Санкт-Петербург было опубликовано сообщение об аудиенции, данной императором 19 октября 1900 г. посланнику Далай-ламы в Ливадийском дворце [961].

Тем временем несколько экспедиций с разведывательными целями под руководством Цыбикова, Церемпила и Нарзунова, бурят и калмыков на службе военного министерства, переодетых в костюмы буддийских паломников, отправились изучать пути, ведущие в Лхасу, не забывая проверить сведения о золотых приисках в окрестностях столицы Тибета. Примечательно, что еще 18 апреля 1899 г. министр по делам Индии лорд Гамильтон секретным меморандумом уведомил вице-короля Керзона о том, что русские могут опередить частную компанию некоего влиятельного пробритански настроенного предпринимателя (барона Ротшильда?), если золотые месторождения, расположенные между Трокъялангом и Шигацзе попадут под их контроль [962].

По информации, полученной Сарат Чандра Дасом и другими пандитами, курировавшими тибетское направление в разведывательной службе правительства Индии, вернувшись из России, Доржиев вручил Далай-ламе целый свиток с упоминанием благих поступков, которые якобы совершил российский император. Это должно было убедить духовного лидера Тибета в безупречности Николая II как основного кандидата на роль спасителя Страны снегов. Далее Доржиев указал на множество преимуществ, которые получат буддисты после установления дружественных отношений с таким великим государем, и предложил своему патрону организовать его визит в Санкт-Петербург с целью обращения в буддизм российского самодержца. Наконец, ученый бурят поведал Далай-ламе древнюю легенду о мистической стране Шангри-Ла и о могущественном буддийском принце, который должен появиться в государстве, лежащим «где-то к северу от Кашмира», и который призван объединить весь мир под своим скипетром. Молодой и благородный царь, добавил Доржиев, может рассматриваться как реинкарнация принца, только притворяющегося христианином в целях временной необходимости [963].

Под влиянием продолжительных бесед с Доржиевым и опасений британских интриг на подступах к Тибету Тубтен Гьяцо повелел собрать ассамблею высшего буддийского духовенства и наиболее влиятельных мирян для обсуждения вопроса об отправке третьей тибетской миссии в столицу Российской империи под началом вездесущего Доржиева, чье влияние на правителя Тибета в тот момент явно превосходило воздействие на Далай-ламу XIII британофильских или прокитайских группировок среди властной элиты Страны снегов.

Таким образом, членам очередной миссии были предоставлены самые широкие полномочия. 6 июля 1901 г. Николай II торжественно приветствовал тибетское посольство в Петергофском дворце. Спустя пять лет С. Спринг-Райс, замещавший посла в качестве временного поверенного в момент визита Доржиева, прокомментировал это событие следующим образом: «Реальным мотивом выступает мысль, которую он (царь. — Е.С .) зафиксировал в своей голове, что, если он примет или будет облечен правом действовать как временный протектор главного центра буддийской веры, он станет моральным лидером всего азиатского континента» [964].

Чтобы еще больше подогреть амбиции самодержца, посланец Далай-ламы преподнес ему проект секретного русско-тибетского договора о союзе, текст которого, по свидетельству очевидцев, был выгравирован на специальном золотом блюде. Однако большинство членов Особого совещания, созванного в Петербурге для обсуждения статей договора, отвергли его как преждевременный и рискованный, хотя и выгодный для России в качестве инструмента сдерживания агрессивных поползновений англичан в Восточной Азии [965].

Скептицизм относительно практической ценности русско-тибетского договора не повлиял на личные симпатии царя к «чаяниям народов Тибета» и его уверения Доржиеву о твердой приверженности обещанию поддержать Далай-ламу в любое время, не взирая на британские протесты. Тибетский посол получил щедрые подарки самодержца — полное облачение архиерея Русской православной церкви. Перед отъездом Доржиеву вручили также специальное послание от императора и министра иностранных дел Ламздорфа для передачи лидеру Тибета с подтверждением самых дружественных чувств России к его стране. Пока российская, а за ней и европейская пресса оживленно комментировала этот визит, два каравана, состоявших из 200 и 300 верблюдов, нагруженных слитками серебра, богатыми подарками и военным снаряжением, отправились в путь от российско-монгольской границы по направлению к Лхасе [966].