Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

По сути дела, экспедиция Янгхазбенда и англо-тибетская конвенция 1904 г. открыли заключительный этап кризиса и распада Цинской империи, завершившийся Синьхайской революцией 1911–1912 гг., поскольку обширный регион оказался выведен из-под ее контроля пекинского правительства. В то же время бегство Далай-ламы и его двора из Лхасы в Ургу — столицу Внешней Монголии — создало вакуум власти в самом Тибете, что могло вызвать внутриполитические осложнения не только в Стране снегов, но и в других регионах с населением, исповедовавшим буддизм. Планы Керзона о замене пророссийского Далай-ламы на прагматичного Панчен-ламу, второго лица в религиозной иерархии, в качестве верховного правителя Тибета были расценены лондонским Кабинетом и членами правительства Индии как утопичные. Например, Дж. Бродрик, в то время глава военного ведомства, писал лорду Амтхиллу, исполнявшему обязанности генерал-губернатора Индии во время отсутствия там вице-короля: «Различие между нами и Керзоном состоит в том, что, как мы полагаем, сражение лучше вести в Лондоне, чем в Лхасе» [1003].

Неудивительно, что российское общественное мнение, безусловно, с подачи правительственных кругов обрушилось с яростной критикой на политику англичан в Тибете. Пресса Петербурга и Москвы внимательно следила за ходом экспедиции Янгхазбенда, описывая неделя за неделей все перипетии похода. Летом 1903 г., еще до его начала Новое Время представило российскую точку зрения на это событие: «Итак, англичане решили подчинить своему влиянию Тибет. Им уже мало Индии и поэтому они хотят раздвинуть ее границы к северу. Надеясь в будущем овладеть долиной Янцзы, англичане заблаговременно заботятся об обеспечении своих прав на страну, в которой находятся истоки этого китайского «Нила» [1004].

Поход на Лхасу 1903–1904 гг. не мог не усилить англофобию в России, начало новой волны которой положило подписание в январе 1902 г. англояпонского союзного договора и те симпатии к Токио, которые не скрывали в Лондоне в ходе русско-японской войны, несмотря на официально объявленный нейтралитет Британии. На основании сведений, полученных из дипломатических источников, в частности от генерального консула в Бомбее Клемма, Ламздорф информировал Куропаткина о военных приготовлениях Китченера на северо–3ападной границе и тайной поддержке, которую англичане оказывали японцам на протяжении боевых действий [1005]. Большинство русских аналитиков писали о том, что Британия стремится восстановить свой престиж, несколько подорванный в результате тяжелой войны против буров, «маленькой победоносной кампанией» в Тибете [1006].

Хотя 7 ноября 1903 г. Бенкендорф проинформировал Лэнсдауна о стремлении царя «убрать все источники недоразумений между двумя правительствами» и высказал надежду на «перемену к лучшему» в русско-британских отношениях [1007], поступившие в Петербург сведения об англо-индийской военно-дипломатической миссии, продвигавшейся к Лхасе, вызвали возмущение Николая II и его министров. Царское правительство немедленно отвергло зондаж короля Эдуарда VII относительно условий достижения компромисса между двумя империями по Афганистану и Тибету. 17 ноября 1903 г. Бенкендорф направил ноту протеста в Форин офис в связи с экспедицией Янгхазбенда. Так, был упущен очередной шанс для начала полномасштабных переговоров Лондона и Петербурга по проблемам Азии.

Свой вклад в срыв англо-русского диалога внес все тот же Клемм, который посылал одну алармистскую депешу за другой в Азиатский департамент МИД, обвиняя правительство Индии и особенно Керзона в том, что они намерены учредить в Лхасе политическое агентство на постоянной основе, запугивая цинские власти утверждениями о присутствии российских военных инструкторов в Тибете, обучающих его защитников воздвигать фортификации и использовать современное вооружение против британцев.

Чтобы проверить эту информацию и оценить результаты военнодипломатической миссии Янгхазбенда уже знакомый читателю капитан Козлов провел собственный анализ ситуации, отраженный в рапорте начальнику военно-статистического отдела Главного штаба: «Из изложенной записки можно видеть, что к намерению Англии открыть Тибет, казалось бы, следует присоединиться и нам, — подчеркивал Козлов, — но в то же время необходимо настоять, чтобы Россия в равной мере с Англией участвовала в установлении там своего дипломатического представительства и чтобы страна перестала быть запретной как для богомольцев России, так и для ее товаров». Любопытно, что в конце анализа Козлов предлагал не ограничиваться дипломатическими мерами, а послать в Тибет русский экспедиционный отряд по примеру Англии [1008].

Следует упомянуть, что еще в 1902 г. царское правительство приняло решение направить туда секретную разведывательную миссию под командой двух калмыков — подъесаула Нарана Уланова и ламы Дамбе Ульянова. Однако подготовка их поездки заняла два следующих года. О значении, которое придавали ей в Петербурге, свидетельствовала личная аудиенция, данная Николаем II Уланову и Ульянову перед отъездом в январе 1904 г. Эмиссары получили инструкции наблюдать за походом Янгхазбенда на Лхасу. Из источников явствует, что царь попросил их также «настраивать тибетцев против англичан». Чтобы достичь этой цели, Куропаткин отдал распоряжение военному ведомству выделить более 14 тыс. руб. на экспедицию. Кроме того, с целью подстраховки еще один секретный агент, Буда Рабданов, переодетый в костюм паломника-буддиста, был направлен в город Дарцедо (кит.: Дацзяньлу) на севере Тибета для обеспечения связи между членами миссии и Доржиевым, пребывавшим вместе с Далай-ламой в Урге [1009]. О том, насколько успешно Рабданов выполнял свои функции, можно судить по информации, которую он передал Доржиеву для Далай-ламы в апреле 1904 г. В сообщении говорилось о подготовке русскими широко-масштабной военной кампании на северо–3ападе Индостана. Получив это известие, как ожидалось, глава Тибета должен был согласиться на перемещение своей постоянной резиденции в пределы России [1010].

Экспедиции потребовалось больше года, чтобы достигнуть Лхасы через Русский Туркестан и Кашгарию. Преждевременная кончина Уланова от неизвестной инфекционной болезни, вынудила Дамбе Ульянова взять на себя руководство миссией. Визитерам из России был оказан в Тибете теплый прием как блестящим знатокам буддизма. Они оставались в столице с конца мая до середины августа 1905 г., занимаясь сбором сведений о происках британцев в Восточной Азии. Ульянов был даже удостоен аудиенции у ламы Голдана Тивы-Рамбуче, исполнявшего обязанности верховного правителя в отсутствие духовного лидера. Во время аудиенции Ульянов получил заверения, что как буддийское духовенство, так и простые люди ненавидят британские оккупационные войска, дислоцированные в долине Чумби, и с нетерпением ожидают возвращения Далай-ламы в столицу. Эти сведения позднее легли в основу схемы организации его обратной поездки в сопровождении специального русского политического представителя, которую совместно разработали МИД и военное ведомство [1011].