Дмитрий Котышев - От Русской земли к земле Киевской. Становление государственности в Среднем Поднепровье в IX–XII вв.

Детали историографических перипетий данного вопроса мне доводилось рассматривать ранее, посвятив этому отдельные публикации [437] См.: Котышев Д.М. От «родового строя» к «родовому сюзеренитету»: княжеская власть в парадигмах советской исторической науки//Историк в меняющемся пространстве российской культуры. XVIII–XX вв.: Сб. статей. Челябинск, 2006. С. 371–379. . Потому отмечу, что анализ обширной историографической традиции, опирающийся на непредвзятый анализ источников и сравнительно-исторические сопоставления, позволяет отказаться от трактовки княжеской власти в IX–X вв. не только как феодального института, но и политического института в принципе.

В эпоху Владимира Святославича восточнославянское общество переживало процесс эволюции от позднеродовых структур к раннегосударственным. Шел процесс превращения потестарных структур в политические; он хорошо изучен этнологами и антропологами на материалах примитивных обществ [438] См.: African Political Systems / Eds. M. Fortes, E.E. Evans-Pritchard. New York: Oxford University Press, 1940; Fried M. The Evolution of Political Society: An Essay in Political Anthropology. New York: Random House, 1967; The Early State / Eds. H.J.M. Claessen, P. Skalnik. The Hague: Mouton, 1978; Томановская O.M. Изучение проблемы генезиса государств на африканском материале//Основные проблемы африканистики. М., 1973; Хазанов А.М . Разложение первобытно-общинного строя и формирование классового общества//Первобытное общество. Эпоха классообразования. М., 1975; Куббель Л.Е. Сонгайская держава. Опыт исследования социально-политического строя. М., 1974; Он же . Потестарная и политическая этнография//Исследования по общей этнографии. М., 1979; Он же . Очерки потестарно-политической этнографии. М., 1988. и отчетливо прослежен современными исследованиями в Древней Руси [439] См.: Фроянов И.Я. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб., 2015. С. 65; Пузанов В.В . От праславян к Руси: становление древнерусского государства (факторы и образы политогенеза). СПб., 2017. С. 320–333. .

Княжеская власть также переживала время эволюции, превращаясь из института позднепервобытного социума в одну из властных структур раннего государства. Как «коллективный феномен», княжеская власть представляла собой вариант «большой семьи», обладающей сакральным статусом и правом на власть. Этот феномен коллективного властвования на стыке «родового» и «семейного» начал не является открытием Новейшего времени. К пониманию этого обстоятельства отечественная историческая наука подступила еще со второй половины XIX в. Другой вопрос — каково было понимание на концептуальном и методологическом уровнях?

Подход Соловьева и Ключевского, развивавших положения «родовой теории», был, на мой взгляд, излишне формализованным в описании и анализе явления. Особенно это касается привлечения для интерпретации отношений между Ярославичами местнических норм XVI–XVII вв. [440] Так, говоря о старших и младших Ярославичах, Ключевский полагал, что младшие братья приравнивались к племянникам — «по местническому счету старший племянник четвертому дяде в версту» ( Ключевский В.О. Сочинения. Т. 1. С. 95).

О местнических нормах применительно к родовым отношениям писал и И.Е. Забелин, но при этом он отчетливо различал отцовскую и братскую семьи, выведя братские отношения за рамки местничества [441] См.: Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времен. Т. 1. М., 1876. С. 530–531 и сл. , полагая их семейными, а не родовыми. К этой же идее пришел и Ф.И. Леонтович, считавший, что «княжеские роды и династии образуются по тем же началам, как и простые задруги» [442] Леонтович Ф.И . Задружно-общинный характер политического быта древней России//ЖМНП. 1874. № 7. С. 142–143. .

В.О. Ключевский, формализуя, с одной стороны, характер междукняжеских отношений, с другой стороны, склонен был полагать, что «когда умирал отец, тогда, по-видимому, разрывались все связи между его сыновьями…». По мнению историка, «…между отцом и сыновьями действовало семейное право, но между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права» [443] Ключевский В.О. Сочинения. Т. 1. С. 65. .

Именно эти положения стали основной мишенью критики А.Е. Преснякова. Главной особенностью междукняжеских отношений вплоть до середины XI в. было, по мнению исследователя, «полное отсутствие… каких-либо преимуществ первородного сына» [444] См.: Пресняков А.Е. Лекции по русской истории. Т. 1. Киевская Русь. М.; Л., 1938. С. 138; Он же . Княжое право древней Руси. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 496. . Эта мысль, опиравшаяся на многочисленные параллели из истории славянских стран Европы, оказалась не только провидческой, но и во многом предвосхитившей свое время. Фактически к этому положению вернулся в середине 80-х гг. XX в. А.В. Назаренко. Он усмотрел полную схожесть в положении князей-сыновей под властью отца и после его смерти на Руси второй половины X — начала XI в. и во франкском государстве VIII — первой половины IX в. Характеризуя состояние дел у франков, А.В. Назаренко отмечает, что смысл отношений в правящей королевской семье состоял в «…непременном участии всех наличных братьев в управлении королевством по смерти отца, что выражалось в территориальных разделах между ними, в создании королевств-уделов при сохранении государственного единства» [445] Назаренко А.В. Родовой сюзеренитет. С. 150. . Такой порядок, определяемый европейской медиевистикой как corpus fratrum , исследователь предлагает характеризовать как «родовой сюзеренитет».

Эта специфика отношений в рамках королевской семьи у франков и княжеской семьи на Руси, отмеченная А.В. Назаренко, является, на мой взгляд, не чем иным, как частным проявлением принципа «конического клана».

«Конический клан», или «рэмдеж», как форма общественной структуры был впервые изучен и описан на материалах Полинезии Р. Фирсом и П. Кирхгофом [446] См.: Firth R. We, the Tikopia. London, 1936. P. 361; Kirchgoff P. Principles of Clanship in Human Society//Reading in Antropology. V. 2. N.Y., 1959. P. 259–270. . Наиболее четкое и развернутое определение «конического клана» принадлежит перу М. Салинза, трактующего это явление как неэкзогамную внутренне стратифицированную однолинейную генеалогическую группу. По мнению антрополога, «расстояние от старшей линии потомков общего предка служит критерием стратификации» [447] Sahlins M. Social Stratification in Polinesia. Seattle, 1958. P. 140–141. . Позднее это определение было принято Л.Е. Куббелем, проследившим эволюцию «конического клана» и на африканском материале. Л.Е. Куббель внес уточнения в характеристику «конического клана». Он полагал, что «…такие структуры строились на двояком принципе: старейшинства в диахронном плане и степени удаленности от вертикальной линии прямых потомков родоначальника, считавшейся старшей, — в синхронном» [448] Куббель Л.E. Возникновение частной собственности, классов и государства//История первобытного общества. Т. 3. Эпоха классообразования. М., 1988. С. 226. .