Джонатан Шепард - Начало Руси. 750–1200

Политика, комбинирующая запугивание и laissez-faire , была применена и на Балканах. Одна из первых акций Святослава после его возвращения была рассчитана на то, чтобы посеять панику среди болгар. Сообщается, что около двадцати тысяч пленных болгар были посажены на кол в Филиппополисе, чтобы заставить тех, кто еще сопротивлялся, в страхе побросать оружие. Однако Святослав понимал, что ему необходимо завоевать признание у знатных болгар. Он позволил их царю Борису остаться в Преславе и сохранить все регалии императорской власти, включая венец и пурпурные одеяния. Такой терпимостью князь завоевал расположение многих знатных болгар, воины которых стойко сражались на стороне русов. Они оказались тем более полезны, что численность русов, какие бы фантастические цифры не называли византийские источники, была, вероятно, весьма скромной. Но высшим достижением дипломатии Святослава было умение заключать союзы с самыми разными кочевниками. Поскольку к князю присоединились не только печенеги, но и венгры из Центральной Европы, в его руках оказалось огромное войско. [249] LD. Р. 108; SH. Р. 288.

То, что Святослав призвал на помощь венгров, показывает его интерес к пути в Центральную Европу, лежащему по Дунаю. Торговые интересы, таким образом, переплетались с политическим расчетом: Святослав в своем «Малом Преславе» (буквальный смысл названия Переяславец) соблюдал положенную дистанцию по отношению к царскому двору в Преславе. Таким образом, он использовал в своих интересах антипатию болгар к Византии и их преданность своей царской семье. Тем временем Святослав мог надеяться на доход от торговли по Дунаю и в устье реки, который получали и который стремились увеличить его наместники, размещенные вдоль реки в укрепленных местах. Этот доход, в свою очередь, позволял щедро одаривать кочевников, служа гарантом безопасности путей от устья Дуная до земель русов. Военный контроль, который князь, по-видимому, установил в верхнем течении Днестра, давал возможность поддерживать связь с северными землями и сохранять их под своей властью.

Конные соединения Святослава устремились на юг, в Византию, но в крепостях к югу от Балкан он не оставлял своих гарнизонов. Святослав вероятно считал, что византийцы смирились с его присутствием в Болгарии. Во всяком случае, он не расставил посты на перевалах Балкан. Император Иоанн Цимисхий воспользовался этим упущением и, проведя свою кавалерию через горы, неожиданно напал на болгарскую столицу Преслав. Даже яростное сопротивление гарнизона русов, возглавляемого неким Сфангелом или Сфенкелом, не спасло города. Семья болгарского Царя, вместе с царскими регалиями, была взята в плен.

Сам Святослав находился в то время в Дристре, и основная часть его войск базировалась, по-видимому, на Дунае или поблизости от реки. У Святослава оставалось еще много воинов, хотя он вызвал к себе и казнил 300 знатных болгар, в чьей верности сомневался. Он, по-видимому, чувствовал себя достаточно уверенно, так как решился дать войскам императора сражение в открытом поле. Хроника сообщает, что на протяжении битвы «двенадцать раз прилив сменялся отливом», [250] SH. Р. 300. но в конце концов русы отступили в город. Как сообщается, русы сражались пешими, обороняясь с помощью длинных щитов, сомкнутых сплошной стеной. Теперь они должны были ограничиться конными вылазками из Дристры и стали нести тяжелые потери, в то время как весь ущерб византийцев ограничился тремя лошадьми. [251] LD. Р. 133, 143; SH. Р. 300–301. Это заставляет предположить, что теперь армия Святослава была укомплектована иначе, чем та, которая опустошила Хазарию и, пожалуй, даже та, которая участвовала в первом балканском походе. В 971 г. он решил использовать русов только в качестве пехоты, вероятно, рассчитывая, что его союзники — кочевники обеспечат удар конницы, сметя противника своим количеством. Однако печенеги и венгры его покинули, вероятно, будучи подкуплены византийцами. Тем временем византийский флот вошел в Дунай, преградив путь отступления по воде, и начался голод.

То, чего затем не случилось, не менее интересно, чем то, что в конце концов произошло. Дристра, хотя и переполненная людьми, не сдалась под натиском голода, болезней или штурмовавших ее императорских войск. Прошло более двух месяцев, и война шла с переменным успехом, пока, наконец, 21 июля 971 г. русам не удалось на какое-то время отбросить византийскую армию от стен города. Как признается византийский хронист, «исход войны был все еще неясен». [252] SH. Р. 307. Император, вызывая Святослава решить судьбу войны поединком, показал меру своего отчаяния. Святослав, как сообщается, отверг предложение Цимисхия, и война продолжалась. Однако через несколько дней он предложил мир, пообещав отпустить пленных и уйти с войском на север, если он получит зерно и гарантию неприкосновенности; весьма показательно, что одним из выдвинутых требований было подтверждение права русов привозить свои товары на продажу в сам Константинополь. Все требования Святослава были приняты, и, когда были обсуждены условия мирного соглашения, состоялась встреча двух вождей. Цимисхий подъехал верхом на коне к берегу реки, а Святослав подплыл на небольшой ладье, причем действовал веслом «наряду с другими» гребцами; он разговаривал с императором, сидя на лодочной скамье. [253] LD. Р. 156.

Наружность Святослава была запечатлена византийцем-очевидцем: у него были голубые глаза, курносый нос, косматые усы и узкая борода; и был он среднего роста. Показательно нежелание князя встать или как-либо иначе выразить свое почтение к императору. Это демонстрировало, что встречаются два полновластных, если не два равных правителя. Святослав предложил условия мира, но он не сдался на милость победителя. «Повесть временных лет» приводит текст договора, удостоверенного клятвами и записанного византийским чиновником в Дристре, пользуясь оригиналом, скрепленным печатью Святослава. Святослав клялся хранить «миръ и свершену любовь» и воевать против любого, кто нападет на империю. Он, надо полагать, не считал унизительным присягнуть вместе с теми, кто «и со мною, и подо мною», перед богами, в которых они веровали. Текст договора не противоречит всем тем условиям, на которых, согласно византийской хронике, настаивал Святослав: его надлежало внести в число «друзей и союзников ромеев». [254] SH. Р. 309. Нет ни единого упоминания о расплате за причиненный войной урон, о репарациях и тем более о капитуляции.

Святослав, по-видимому, все еще владел награбленным добром и пленными. Помня о судьбе отца, он пытался перевезти домой эти трофеи, не слушая увещеваний Свенельда, своего главного воеводы, советовавшего князю возвращаться верхом. Отступление из Болгарии происходило медленно, так что осень застала Святослава в устье Днепра. За зиму запасы истощились, и «шла у них по полугривнѣ глава коняча». [255] ПВЛ. Т. 1. С. 52. Гривна могла использоваться как мера весов или как денежная единица. Награбленное в Болгарии добро тянуло к себе, как магнитом, печенегов, которые напали на русов, когда они переправлялись через пороги после весеннего паводка. Святослав был убит, как и большинство его воинов. Печенеги оковали его череп «и пьяху из него», [256] Там же. С. 53. что входило в ритуал празднования победы, существовавший и у других степняков. Бритой головы оказалось недостаточно для сохранения союза с печенегами, и, более того, ведя мирные переговоры в Дристре, Святослав сам искал посредничества Византии, чтобы та просила печенегов пропустить русов через степи.